Russkoe zarubežьe Svяtѣйšemu patrіarhu Varnavѣ, po slučaю 25-lѣtія episkopskago služenія

наго своего жалованья (1100 руб. въ годъ вмЪсто трехъ тысячъ), то теперь это стало какъ-бы принципомъ, хотя въ нЬсколько иномъ примБнении, что, напр., избЪгали совмЪщен!я должностей, особенно изъ чуждой области. Эта практика начала прививаться позднЪе и не находила академическаго одобрен!я, ибо всегда сопровождалась н$%которымъ {иногда — большимъ) пониженемъ научной продуктивности. Между т$мъ профессорскимъ идеаз ломъ была наука, и догматически принималось, что профессоръ непрем$нно долженъ быть ученымъ спец!алистомъ въ своей области, пребывающимъ въ ней неотлучно и самоотверженно (почему въ ежегодныхъ академическихъ „отчетахъ“ обязательно печатались свЪдЪн!я о научно - литературныхъ трудахъ всего преподавательскаго персонала поименно). Высшимъ образцомъ сего былъ рано скончави!йся (1 1900, [У, 5) церковный историкъ В. В. Болотовъ, живиИй анахоретомъ гдЪ-то на задворкахъ въ домЪ „за гробами“, и столь мало имЪвиий попеченя о себЪ, что одинъ изъ профессоровъ шутливо предложилъ устроить ему сборъ „на шапку", а тотъ серьезно и твердо отпарировалъ, что нужно заботиться не о шапкЪ, а о томъ, что подъ шапкой... О немъ стариий его коллега М, И. Каринскй (1 1917, УТ, 17) справедливо говорилъ, что одинъ Василий Васильевичъ стоить цЪлой Академии наукъ, какъ и берлинсюЙ корифей Адольфъ ф. Гарнакъ (Т 1930, У, 10) свидЪтельствовалъ, что у нихь не было такихь профессоровь съ необъятнымъь знашемъь и мученическимь трудолюбемъ (когда лишавиийся возможности сидЪть Болотовъ занимался лежа и ползая на полу... и свои скудные обБды сопровождалъ закусыван!емъ антикварныхьъ каталоговъ, по которымь составилъ себЪ хорошо подобранную личную библ!отеку). Это былъ, конечно, феноменъ, но по нему старались равняться и оцфнивались всЪ друге. Почитались лишь т$, у кого есть только три пути — въ храмъ Божй, въ библ!отеку и въ аудитор!ю. Ихъ слушали на лек-

69