Večernій zvonъ : povѣsti o lюbvi

51 книги положилъ на твою этажерку. Федоръ Троянскій". Письмо это меня растрогало. — Эхъ! Чертъ-бы взялъ эту мадемуазель Гирляндайо! Конечно, дѣло было не въ собакѣ, а именно въ ней. Нѣсколько разъ мы съ Федей встрѣчались въ университетѣ и на улицахъ, старались показать другъ другу, что ничто не измѣнилось въ нашихъ отношеніяхъ и что мы по прежнему —- друзья. Но не выходило. Оба смущались, затруднялись при разговорѣ, наши вопросы другъ къ другу носили отпечатокъ неискренности, какъ и дружеское „ты“. — Ну, какъ, что новаго? — Ничего... — Денекъ-то сегодня! - Да... Однажды весеннимъ вечеромъ я сидѣлъ у раскрытаго окна въ садикъ и радостно впивалъ въ себя звуки и запахи весны. Постучали въ дверь и прозвучалъ глухо мужской голосъ. По голосу я не узналъ, кто — за дверью, и очень удивился, когда вошелъ Федя Троянскій. Онъ былъ точно послѣ серьезной болѣзни: худъ, блѣдѣнъ, сумраченъ и необычайно серьезенъ. — Ну, садись! Очень радъ. Спасибо, что вспомнилъ... Будемъ чай въ саду пить? — Нѣтъ, спасибо. Я къ тебѣ по дѣлу... Присѣлъ на стулъ. Долго смотрѣлъ въ полъ, покашливалъ и молчалъ. Потомъ началъ такъ тяжело, съ запинками, точно тащилъ непосильный возъ... — Я къ тебѣ... по большому для меня дѣлу... Если ты честный человѣкъ, ты долженъ понять... Я во многомъ расхожусь съ тобой во взглядахъ на жизнь, на женщину, на любовь, но... Но другого выхода у меня нѣтъ... Онъ вздохнулъ и потерялъ слова. Поглаживалъ свою шляпу и не смотрѣлъ мнѣ въ лицо... 4*