Vъѣzdъ vъ Parižъ

95 — „Конечно, я ихъ возьму, эти интересныя иконки! Вамъ онѣ не нужны..?". — „А на-чорта онѣ нужны! Но господа покупаютъ и не такую дрянь. Хорошо еще, что есть на свѣтѣ старьевщики... они иногда отваливаютъ литра на три. Кошмаръ это былъ, кошмаръ. Для меня открывались двери рая. Эти дощечки въ тряпкѣ на вѣсахъ сердца были для меня равны этому зеленовато-жемчужному морю, зарѣ, моей юной совсѣмъ Венерѣ, вышедшей для меня изъ моря. — „Литра на три..." — повторилъ я кощунственно. — „Другое и пяти стоитъ... очень священное!" •прохрипѣлъ старикъ, и въ его глазахъ мерзлой рыбы уловилъ я до зла усмѣшку. Словно хотѣлъ онъ сказать: „много еще дураковъ на свѣтѣ!" Я опять раскаталъ грязную тряпку, стараясь унять руки. Я прощупывалъ бархатистую кость „дощечекъ", тяжелую, слоновью, желтую, какъ лимонъ. Въ туманѣ висѣли передо-мной, прыгали по рѣзьбѣ рождавшіеся въ мозгу знаки: — XI — XII...! Сверкали мысли: „византійскій триптихъ, такихъ два ли, три ли... такого нѣтъ..." — „Сколько-нибудь давай!.." — требовалъ хриплый голосъ, — „рыба не ловится, хозяинъ...* — „Гдѣ вы нашли эти... дощечки?" — „Да... старую канаву прочищали въ порту, грязь черпали... Ну, костей тамъ было... кладбище старое или война была здѣсь. А я понимаю въ^этихъ штукахъ. Старуха любая для молитвы купитъ". Я уже зналъ имъ цѣну, цѣну^рынка. По старику я видѣлъ, что онъ любому продастъ|за грошъ. Но я ихъ не понесу на рынокъ, а если попадутъ на рынокъ, къ антиквару, — зналъ я, — мои не будутъ. Коллекціонеры, цѣнители... Нѣтъ преступленія, на которое бы они не пошли, какъ сумасшедше-влюбленные. У меня закопошилась совѣсть, но сейчасъ же нашла защитника: „это судьба посылаетъ счастье... мы уже уѣзжали — божественная Эосъ насъ остановила, Ната моя