Vъѣzdъ vъ Parižъ

97 помню, но вдругъ — открылось! Я цѣловалъ ей руки, говорилъ о небесномъ раѣ, говорилъ, что Богъ съ неба глядитъ на насъ, что Онъ уронилъ Звѣзду... Она не понимала, но была счастлива. Мы просидѣли на берегу до ночи, ѣхали въ СанъСтефано въ звѣздахъ, и ночь та была — безумная... А въ эту самую ночь, въ далекой глухой Таруссѣ, умерла наша дѣвочка, отъ менингита. И ея свѣтлую маленькую душу я теперь связываю со всѣмъ этимъ: она посылала намъ знакъ прощальный. Утро сказало мнѣ, что я обладатель сокровища. Не денегъ. Я зналъ, конечно, что за этотъ шедевръ музеи дадутъ мнѣ тысячи, знакомые американцы — десятки тысячъ. Нѣтъ, я получилъ не деньги: я получилъ озареніе, основу, которой мнѣ нехватало. Я получилъ Вѣру. И ту, о которой возвѣщаетъ Евангеніе, и другую въ безсмертную душу человѣка. Ни одно твореніе искусства не потрясло меня такъ духовно. Безсмертное — было въ дощечкахъ этихъ! Но странное, творившееся со мной, не кончилось. Утромъ меня терзала совѣсть: „ты обокралъ его!“ Я все разсказалъ женѣ, привелъ и себѣ, и ей всѣ защиты. — „Надо его вознаградить щедрѣе!" — рѣшили мы. Мы отправились на базаръ, — помню, какъ Свѣтлый Праздникъ! — купили для старика полный комплектъ одежды, бѣлья и обувь, жареную баранью ногу, бутылку рому, — праздникъ ему устроить, — и положили въ новенькій кошелекъ полсотни золотыхъ лиръ. — „Онъ будетъ счастливъ!" — повторяли мы всю дорогу. Солнце палило, синимъ пожаромъ горѣло море, когда нашъ фаэтонъ подкатывалъ къ тавернѣ, на берегу залива. — „Намъ нужно найти стараго рыбака... Онъ вчера вечеромъ былъ у васъ... немножко навеселѣ...? спро силъ я хозяина таверны. — „А... Христюкъ Магиропулосъ...!" — съ усмѣшкой сказалъ хозяинъ. — „Но онъ уже по шабаши лъГ А. Шмелевъ. 7