Vъѣzdъ vъ Parižъ

153 Не мигая, смотрѣла черными бусинками птичка. Задремала, Аля посадила ее подъ шляпку. Огни погасли, кончился день у океана. Проснувшись послѣ кошмара, Аля остро почувствовала безмѣрность своей утраты, — почувствовала затерянность, какъ было вчера у океана. Вспомнила, что тамъ Митя, что сегодня увидитъ „дядичку"... „Нѣтъ, надо быть сильной, надо вѣрить!../—внушала она себѣ.— „Не слѣпая сила... нѣтъ, есть Господь.... и все въ лонѣ Господа! живое, вѣчное, а не пустота... Духъ Божій надъ бездною!... Надо итти къ Правдѣ, искать Его!../ Вспомнила про ночную гостью, вынула осторожно, поцѣловала и пустила. Утро было чудесное. Щебетомъ, пискомъ, свистомъ неслось съ платановъ. Откуда столько! Горничная ей сказала, что въ эту пору всегда ихъ много,летятъ черезъ это мѣсто, на Пиренеи, къ югу. — У насъ милліонами ихъ ловятъ! Ъдятъ, вкусныя. Бѣдная конопляночка!.. Въ девять часовъ Аля выѣхала изъ тихаго городка на Шато дэ Бургонь, лѣсной дорогой, созсѣмъ спокойная. IV Отъ Шато дэ Бургонь до „Пуркуа-Па?" — какъ называлась ферма, — два километра Аля прошла пѣшкомъ» Въ перелѣсьяхъ сидѣли фермочки: домики, вииограднички’ коврики клевера, гривки засохшаго макса, ниточки золотистаго патата, кучки розовыхъ тыквъ по дворикамъ. Дымились въ садикахъ костерки бурьяна. Тащили въ ящикахъ навозъ ослики. Хрюкали по закуткамъ свинки. Старички пилили дровишки на зиму. Все было пригнано, прибрано, поджато. И всюду перелетали птички. „Неужели и дядичка такой же?м —думала грустно Аля, приглядываясь къ копавшимъ въ огородахъ: — „Полковникъ-артиллеристъ, спеціалистъ по баллистикѣ, создавшій свою теорію „дальнобойной пушки"! И ферма — „Пуркуа-Па?м!.... Алѣ сейчасъ же указали: