Vъѣzdъ vъ Parižъ

79 резиновыхъ калошахъ. Эту даму я какъ-будто когда-то видѣлъ въ Парижѣ или въ Женевѣ... Ну да, я видѣлъ ее, съ папироской въ сухихъ губахъ, въ стоптанныхъ башмакахъ, въ каскеткѣ! Ну да, она являлась ко мнѣ въ отель, лросила прочесть „о духовномъ хлѣбѣи для хлѣба насущнаго, когда еще они гуляли по панелямъ, предвкушая „власть". Я читалъ—для нихъ!! И она спорила и пускала мнѣ дымъ въ лицо, — кричала о какомъ-то „трудовомъ" искусствѣ, которое она знаетъ, и которое принесутъ они! И вотъ, она приказала выдать „этому старью" — буцы. Но почему я увидалъ на ней чудеснѣйшую камею — брошь, съ изумрудными глазками, работы великаго голландца, изъ рѣдкой коллекціи Герцога М., моего стариннаго друга и спутника, пропавшаго „безъ вѣсти" въ Кисловодскѣ?.. Эти буцы вверху прострѣлены, — одна изъ нихъ, — можетъ быть ихъ стянули съ кого-нибудь въ подвалѣ или взяли трофеемъ въ битвѣ? Они набили мнѣ ужасныя мозоли, волдырями, потому что носковъ у меня уже нѣтъ, а портянки я еще не наловчился навертывать. Эти портянки я только что вымѣнилъ въ вагонѣ у солдата за пачку табаку изъ ихняго пайка. Зеленые штаны-діагональ обмѣнялъ мнѣ одинъ околоточный на мои. Мои были уже совсѣмъ плохи, но зато бывшаго чернаго кастора, а околоточный смертельно боялся своихъ штановъ, что — могутъ выдать! А онъ проживалъ по чужимъ документамъ, будто картузникъ изъ Ворожбы. Очень способный, — чудесный мнѣ сшилъ картузикъ, изъ стараго жилета. И предусмотрительный человѣкъ! Разътаки меня за эти штаны потянули на вокзалѣ въ комнатку съ вывѣсочкой таинственной, — „транспортное", однимъ словомъ. — „Ваши документики?.." Я предъявилъ, произвелъ даже впечатлѣніе „охранной грамотой", — и они убѣдились, что за штаны меня взять нельзя. Но все-таки напугался: а если спросятъ, — откуда у меня эти офицерскіе штаны?.. Придумалъ: скажу, что выдали изъ „склада просвѣщенія". А ну, какъ справятся?! Къ счастью, имъ въ голову не пришло спросить. А то бы