Vъѣzdъ vъ Parižъ

82 панъ, чтобы мысли пришли въ порядокъ. Скажи мнѣ тогда, какъ перетягивалъ я портянки и принюхивался къ баранинкѣ, что черезъ годъ я буду сидѣть на берегу самаго подлиннаго Океана и вспоминать о „пенькахъ11, а кругомъ будутъ европейцы, и буду самъ тоже вродѣ европейца, а не въ діагонали околоточнаго, и буду смѣло и свободно... покупать въ лавочкахъ, и никто меня за штаны не потянетъ... — я щелкнулъ бы зубами и отмахнулся отъ бреда. Ибо тогда никакой Европы для меня уже не существовало. Это было уже — исторія. Какъ если бы мнѣ сказали, что вотъ, позвольте васъ познакомить... Царь Навуходоносоръ... или — прекрасная Царица Савская! Это передать очень трудно. Я, просто, забылъ, что есть еще прежняя Европа, что она можетъ быть. А Европа была, и все въ ней — почти какъ и въ тринадцатомъ году лѣтомъ, когда былъ я на съѣздѣ въ Римѣ, отдыхалъ потомъ въ Анэси и посѣтилъ Лондонъ и Копенгагенъ. Почти. Но есть и еще, одно... Но объ этомъ послѣ. И вотъ, на пенькахъ, когда услыхалъ я унылыхъ пиголицъ... Но тутъ я долженъ кое-что пояснить, прежде чѣмъ разсказать о поразившемъ меня ужасномъ открытіи, явившемся такъ внезапно. Иначе будутъ неясности. IV Съ мая и до морозовъ я жилъ у себя на дачѣ одинъ, какъ перстъ. Туда-то вотъ и тащилъ мѣшокъ. Раньше дачей я мало пользовался: все, бывало — въ Италію или въ Грецію, конгрессы, съѣзды... А это жена покойная завела, для родственниковъ, и на старость. Она очень любила мягкое наше лѣто, грибы, цвѣты, соловьевъ. Молодежь все время тамъ хороводилась. Гдѣ теперь они всѣ! Какъ-то вспоминать сталъ: пріятели, пріятельницы, крестники, племянники, Васи, Миши... Славная молодежь была! Насчиталъ семерыхъ студентовъ-прапоровъ... два инженера, музыкантъ, летчикъ, приватъ-доцентъ, двое стихи писали... Теперь — одинъ въ Канадѣ, одинъ въ Брюсселѣ, шоферомъ, въ Босніи гдѣ-то, въ шахтахъ...