Za rubežomъ : razskazы

130

письма Э. Ожешковой, благодарившей его за точный переводъ и обЪщавшей прислать новую, еще не напечатанную повфсть. Такое полонофильство елецкаго купца - эстета сыграло, повторяю, положительную роль въ знакомствЪ русскаго общества съ польской литературой. А тонкая и, главное, любовная опфнка художественныхъ произведен!й вообще привлекала въ журналъь и Эртеля, и Мамина, и Чехова и многихъ.другихъ. ВЗдь то было время съ такимъ настроенемъ интеллигенши, когда публицистическая часть журнала считалась едва ли не интересн$е, выражаясь по старому, изящной словесности... Лавровъ любовно разбирался въ ея деталяхъ и говорилъ съ комической сокрушенностью. .

— Чтожь дБлать? НЪтъ для каждой книжки по Тютчеву, Достоевскому и Толстому. Приходится смотр$5ть чтобы врали пограмотнЪй.

Такой же интересъ проявлялъ В. М. Лавровъ и къ стихамъ, тщательно разбираясь въ нихъ и перечитывая по нфскольку разъ въ то время, когда на стихи въ большинствЪ журналовъ смотрЪли какъ на какую-то неизбфжную типографскую затычку. По поводу стиховъ проявлялъ онъ нЪкоторое старовЪрство, и демонстрируя въ редакщи до непонятности лЪваго символиста, говорилъ возмущенно.

— Не понимаю. Не поймутъ и друге, да и самъ онъ навфрное не понимаетъ, А Верлена вотъ понимаю. Да вЪдь тамъ электрическй фонарь вмЪсто солнца и поддльная пальма вмфсто природы... А вБдь нашъ-то здоровенный малый изъ средней Росси и живетьъ съ ярославской здоровой дЪвицей, а туда же къ непостижимой утонченности потянулся. Кабы пооригинальнфй былъ, такъ и понятнымъ русскимъ языкомъ бы заговорилъ.

Записываю то, что припомнилось, не для характеристики отношеня В. М. Лаврова къ символизму вообще, а для требован!я оригинальности, подсказаннаго ему его самобытной русской натурой.

Публицистическую часть журнала велъ праятель Лаврова — В. А. Гольцевъ. УбЪфжденя В. А. Гольцева сводились къ необходимостн конститущи. Эта конститущя