Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

84

вдохновляетъ всЪхъ этихъ Василевъ Каменскихъ, Наживиныхъ, Павловъ С$верныхъ и имъ подобныхъ. Отъ Анны Кернъ остались воспоминан!я, напечатанныя Л. Майковымъ (Пушкинъ. Блографическ!е матералы и историко-литературные очерки. 1899), о ней разсказываетъ АлексЪй Вульфъ въ своихъ дневникахъ (Дневники. Любовный бытъ Пушкинской эпохи. 1929) и нерфдко упоминаеть Пушкинъ. О началЪ своего знакомства съ нимъ въ 1825 г въ Тригорскомъ А. П. Кернъ разсказываетъ такъ: „Тетушка, подлЪ которой я сидЪла, мнЪ его представила; онъ очень низко поклонился, но не сказалъ ни слова: робость видна была въ его движеняхъ. Я тоже не нашлась ничего ему сказать, и мы нескоро ознакомились и заговорили. Да и трудно было съ нимъ вдругъ сблизиться; онъ былъ очень неровенъ въ 06: ращен!и: то шумно веселъ, то грустенъ, то робокъ, то дерзокъ, то нескончаемо-любезенъ, то томительно-скученъ, и нельзя было угадать, въ какомъ онъ будетъ расположен!и духа черезъ минуту... Вообще же надо сказать, что онъ не умБлъ скрывать своихъ чувствъ, выражалъ ихъ всегда искренно и былъ неописанно хорошъ, когда что-ннбудь пр1ятное волновало его“. Потомъ А. П. Кернъ вспоминала, какъ Осипова съ семьей пос$тила Михайловское и попросила Пушкина, чтобы онъ проводилъ молодую женщину по парку. „Онъ быстро подалъ мн$ руку и побЪфжалъ скоро. скоро, какъ ученикъ, неожиданно получивш позволене прогуляться. Подробностей разговора нашего не помню“. А воть Наживинъ эги подробности знаетъ и такъ ихъ пере лаеть: „Взволнованный Пушкинъ въ эти дни былъ то шумно веселъ, то грустенъ и молчаливъ, то робокъ, то дерзокъ до чрезвычайности („до чрезвычайности“ — прибавлено), то очень любезенъ, то томительно скученъ. И дома, грызя по своей привычкЪ свои, и безъ того уже изгрызенныя перья и совершенно не зам$чая терзанй бЪдной Дуни (ревность Дуни прибавлена для краснаго словца), онъ все писалъ стихи, но, какъ только можно было, уносился съ утра въ Тригорское. — Смотрите, бЪлый — воскликнула Анна Петровна своимъ пЗвучимъ голосомъ (о пЪвучемъ ея голос ничего не извЪстно, говоритъ только Никитенко о трогательной томности ея голоса). — И какой молоденьюй. .. Она была вся въ бЪломъ и только у корсажа былъ приколотъ маленькЙ букетикъ гелотропа. — НФтъ, это подосиновикъ — осторожно освобождая грибъ изъ чащи травъ, сказалъ Пушкинъ. — Посмотрите, какой красавецъ. — Грибы не занимали его. Онъ ршилъ, что сегодня онъ скажетъ ей „все“ (ковычки Наживинск!я). Но вокругъ шум$ла молодежь. Алеша (Вульфъ. сокращенное имя котораго Алеша, хотя никакихъ правъ такъ называть его у Наживина н$тЪ, такъ