BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

131

‹акъь самый раный и не вошедш! въ антологию, надо признать наиболЪе удачными юношескя пушкинскя „Истину“, {Везшса, 26) и „Соловья“ (Зауес, 43), хотя буквальные переводы: „но роза милая не чувствуетъ, не внемлетъ“, (а гога шШепа пе бе, зе пе упещЦе т. е. „не слышитъ и не пылаетъ“) не отв5чаютъ смыслу подлинника, (Рипа. 108). Осталь` ная пушкинская лирика пострадала еще бол$е. Такъ же переведены: Послашя въ Сибирь, (РозЙатса у 51 о, 44) упоминавишеся выше „Три Ключа“, „Золото и булатъ“, (21афю 11 ]еК10, 45, съ неудачнымъ созвущшемъ: 2маБт узе! 21афо ]е гекот е. „сманю“, 2отабит узе! 4е]а1о еК1о „Анчаръ“, (51) „Эхо“, (Лек, 62, гдЪ поэтъ рифмуется съ русск. о4уе и „Когда за городомъ задумчивъ я брожу“, (РокораН5ёе, 63) гдф „кладбище родовое“ понято, какъ „крестьянское: у уазёр зргеба]ат зе ро паго4а ото 5ёи, „Чернь“, (С16{а, 52) въ связи съ ея отвлеченнымъ содержашемъ вышла: самымъ неудачнымъ перевоДОМЪ. Почти половина всфхъ переводовъ, 17 стихотворенй, принадлежить самому Веселу ‘°). Они глаже, чЪмъ у Менцингера. Пейзажъ всего лучше удается Веселу, но все же переводъ „Кавказа“ служитъ показателемъ полной зависимости переводчика отъ русск. синтаксиса и его небрежности къ риемф.

СлЪдующий переводчикь Симонъ Грегорчичъ, (18441906) принадлежитъ, какъ и Веселъ, къ эпигонамъ романтическаго идеализма. Отдфльныя сентиментальныя СстТихоОтворен!я Грегорича стали’ народными пЁснями. Ему принадлежитъ только три, „красивыхь и легкихъ“ перевода, (Рг|аё. 89). Первый — А. Р. Кегпо\уь (М зропиши Пгапря ШМр Чоп, 38 — Я помню чудное мгновенье). Второй и самый лучшй — Обвалъ, (Зпейет! р|а2, 56).

Антонъ Ашкерцъ, (1856—1912) закончивиий по смерти Весела Русскую антологю, (Розоуог, 457) и „5 ргауйп Кога5х пи гапаН2тот“ учивцийся русскому языку °*), былъ человЪкь другого склада. Его разрывъ съ сентиментальнымъ патр!отизмомъ Грегорчича открылъ новый пер!одъ. гражданскаго реализма. Его любовь къ эпосу создала „прекрасный“, по характеристикЪ. проф. ПрИятеля, переводъ „Сказки о рыбакЪ и рыбкЪ“, (Вака о Иыёи ш пс сразу ставшей излюбленнымъ народнымъ чтенмемъ и вошедшей въ школьныя хрестоматии °*). Какъ знатокъ словенской народной сказки, Ашкерцъ сум$лъ пересадить русск мотивъ на новую почву, не впадая въ искусственность своихъ прелшественниковъ.

Отзвукомъ пофздки Ашкерца въ Росс! ю является навЪянное царскосельскимъ памятникомъ Пушкину-лицеисту стихотворен!е 1903 года: „Туда, туда въ зеленый темный паркъ“. (Уоп, уоп у 2еп! ш суоёг рагк). Оно изображаетъ бЪжав-