BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

153

чемъ собственно заключается то, что называется „пушкинов5дЪн!емъ“? По меньшей мЪрЪ на три четверти оно состоитъ изъ изслЪдованШ б!1ографическаго, текстологическаго и библюографическаго содержания. Уже горазло меньшая доля приходится на изслЪдован!я историко- литературныя. Критикоэстетическя изслЪдован!я поэз Пушкина (если оставить въ сторонЪ мало цфнную популярную и учебную литературу въ этой области), можно сказать, уже почти тонутъ въ океанЪ остального пушкиновЪ5 дЪн!я и во всякомъ случаЪ далеко отстали отъ другихъ отраслей посл$дняго. И, наконецъ, изслъдован!е духовнаго содержан!я творчества и личности Пушкина, и его значен!я, какъ въ перспективЪ общечеловЪ ческой духовной жизни, такъ и въ русскомъ самосознан!и существуетъ вообще лишь въ первыхъ, естественно еще несовершенныхъ зачаткахъ; можно сказать, что оно только едва началось и что къ нему еше совсБмъ не замБчается серьезнаго интереса въ русской мысли.

Въ этомъ посл$днемъ фактЪ надо отдать себЪ полный и ясный отчетъ и сцфнить все его значен!е: несмотря на богатое развит!е „пушкиновЪ$ дЪн!я“, несмотря на всеобщее признан!е Пушкина величайшимъ, несравненнымъ русскимъ генемъ, въ русскомъ сознан!и господствуетъ доселЪ каксе-то равнодушное, отчасти даже пренебрежительное отношен!е къ Пушкину. Настояцие цфнители Пушкина, люди, постоянно перечитывающие его творен1я, знаюц!е его письма и дошед-

пия до насъ сужденя — люди, для которыхъ Пушкинъ есть — употребляя терминъ Мережковскаго — „в$чный спутникъ“, источникъ жизненной мудрости — суть въ русскомъ

обществ доселБ лишь каке-то чудаки и одиночки. Высказанное безъ малаго 40 лБтъ тому назадъ суждене Мережковскаго сохраняетъ свою силу и доселЪ: тЪнь писаревскаго отношеня къ Пушкину еще продолжаетъ витать въ русскомъ общественномъ сознанш. ВсЪ охотно готовы нести дешевую, условную дань уважен!я ген!альности Пушкина, какъ „чистаго поэта“, и этимъ откупаются отъ необходимости познавать его и интересоваться имъ '). Отчасти въ этомъ, конечно, сказывается роковая судьба всЪхъ гешевъ, получившихъ всеобщее признан!е: они постепенно становятся „клас-

') Пушкинъ, полушутя, полусерьезно самъ предсказывалъ эту свою

булущую судьбу:

Быть можетъ (лестная надежда!),

Укажеть будущйЙ невЪжда

На мой прославленный портретъ

И молвитъ: то-то былъ поэтъ. И овъ иронически благодаритъ того будущаго читателя, „чья благосклонная рука потреплетъ лавры старика“.