BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

208

стромъ ходЪ дЪйств!я приводитъ насъ къ окончательной развязкЪ, пользуясь принципомъ наименьшей траты силь. Уже Аристотель въ своей „Лоэтикть“ поднималъ вопросъ о томъ, какова должна быть длина драмы. Она должна быть такова, чтобы, выражаясь языкомъ Канта, давать максимумь апирггении и максимумь компрегенси, т. е. она должна быть такова, чтобы вниман!е зрителя могло безъ труда охватить ея единство, не теряя притомъ изъ виду ни одной цфнной подробности. Этотъ крайн@ лаконизмъ Пушкинскихъ маленькихъ трагел!й въ связи съ музыкальностью языка былъ причиной того, что он оказались идеальными либретто, давшими поводъ къ создан!ю такихъ изумительныхъ оперъ, какъ „Каменный Гость“ Даргомыжскаго, „Моцартъ и Сальери“ Римского-Корсакова и „Скупой рыцарь“ Рахманинова.

Дени Дидро высказывалъ мысль, что трагелля должна быть кореннымъ способомъ преобразована. Пушкинъ, пользуясь примфрами и указайями Вольтера, Расина, Шекспира и Гёте, сдЪлалъ попытку такого преобразован!я техники трагеди, и тБмъ положилъ начало подлинной трагед!и въ русской литературЪ въ своеобразномъ, одному ему свойственномъ стилЪ. О своихъ предшественникахъ въ этой области онъ писалъ въ статьБ „О драмю“ слЪдующее: „Что привлекаетъ вниман!е просв$щеннаго зрителя, какъ не изображен!е великихъ историческихь происшеств!Ш? Драма никогда не была у насъ потребностью народною. Сумароковъ — жалчайпий изъ подражателей. Его вялыя трагедия — произвеленя, не могш!я имть никакого влян!я на народное пристраст1е. Озеровъ это чувствовалъ. Онъ пытался дать намъ трагедшо народную и вообразилъ, что для этого довольно будетъ, если выберетъ предметъ изъ народной истори. Посл „Димитрия Донского“, послЪ „Пожарскаго“ (произведене незрЪлаго таланта) мы все не имфли трагедии. „Анлромаха“ Катенина, можетъ быть, лучшее произведене нашей драмы по сил истинныхъ чувствъ и по духу истинно трагическому, не разбудило нашу сцену. Трагедшя наша образовалась по прим$ру трагед1и Расина“. Шекслиръ гораздо бол$е чБмъ Расинъ, оказаль вмян!е на Пушкина. Проф. Ф. Д. Батюшковъ въ интересной стать$ „Пушкинъ и Расинъ“ указываетъ на другое обстоятельство, на существован!е въ сюжетЪ „Гофоли“ и „Бориса“ того, что французы называютъ „зипИи9ез зроп{апвез“ — на нЪкоторыя аналоги въ самомъ сюжетьБ, проистекающия не изъ подражан!я, а просто изъ того факта, что въ силу общности психофизическихь свойствь человока могутъ самопроизвольно возникать въ разныя времена и у разныхъ народовъ аналоги въ чертахъ характера и въ ситуащяхъ (Орестъ — у древнихъ и Гамлетъ — у Шекспира).

Въ заключен!е слБдуетъ еще отм$тить, что къ новой франпузской романтической драмЪ В. Гюго Пушкинъ отно-