BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

212

факторы играли вредную роль въ драматичесэомъ творчеств двухъ великихъ мастеровъ сцены, Расина и Кальдерона.. которыхъ Пушкинъ такъ высоко ц$нилъ. Одною изъ зав$домо неразрЪшимыхъ проблемъ богослов!я, нЪчто въ родЪ. метафизической квадратуры круга, была проблема, какъ примирить божественное предвидЪше и предопредЪлене со свободой воли въ видЪ безпричиннаго произвола человЪка.. Проблема эта, какъ невозможное задан!е, никогда не могла быть р$шена, но въ попыткахъ ея р5шен!я одни, наприм$ръ. янсенисты, налегали на идею предопредьлевя, (не отрицая и свободы воли, но теоретически отводя ей подчиненное мЪсто,. а фактически сводя ее почти къ нулю). Ихъ мфовоззр$ ще, такимъ образомъ, получало отпечатокъ мрачнаго пессимистическаго фатализма, связаннаго съ постоянными мучен!ями по поводу вопроса о томъ, осужденъ ли я отъ вБка Богомъ, или нЬтъ. Съ другой стороны, 1езуиты не отрицаютъ предопредЪлен!я, но при помощи хитроумныхъ паралогизмовъ стремятся согласовазь его съ существованемъ безпричинной свободы воли. Такъ какъ Христосъ напередъ искупилъ своей смертью всф грЪхи мра, то возможно гр$фшнику спастись, какъ бы онъ ни грфшилъ, при услови, если онъ актомъ свободной, абсолютно произвольной воли проявитъ истинную вьру вь Христа и въ силу покаяшя. Примирене идеи предопредЪлен!я съ идеей безпричиннаго акта воли осуществляется при помощи посредствующаго понятя Божей благодати.

Расинъь былъ янсенистомь, у него въ мотиващи человЪческихъ поступковъ ршающую роль играетъ идея предопредЪлен!я, мноме его герои-злодьи фатально катятся в>преисподнюю. На этотъ внутреннйй фатализмъ, мрачный и одностороный, въ расиновскихъ драмахъ указываютъ французске историки литературы. Такъ, Лансонъ въ своихъ американскихъ лекщяхъ по истори французской трагеди зам$чаетъ, что у Расина нер$дко чувствуется тайное вляве янсенистскаго фатализма на построевше его трагеди, а именно въ „Оресть“, въ „Нерон“, въ „Митридат“ и въ „Федрго“.

ТЬ. Мацииег въ своей книгЪ „Расше“ въ главЪ „[’6уо]аНоп 4е 1а аа! 6“ (р. 219) сообщаетъ, что первая трагедля Расина начинается словами:

„Мон ус! Ваз, А се |оиг авезаЫе...“ (ТьвБа!ае)

Драма сразу начинается съ величайшаго напряженя разнузданныхъ страстей, съ точки кипъня. Надъ челов$комъ властвуютъ высш!я силы, вынуждаюция его и въ то же время не прощаюция его, какъ говоритъ Шокаста. Эта черта характерна для трагедий Расина. Велик! знатокъ человЪческаго сердца, онъ все же нерЗдко представляетъ развите страстей односторонне и искусственно, благодаря привнесеншю въ ихъ развит!е начала предопред$леня, которое у него является какъ бы Рокомь, перенесенномь въ глубину человьческой души.