BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

225

слогомъ — и то не точнымъ и заржавымъ; впрочемъ, гдБ онъ не слБдоваль жеманнымъ правиламъ фр. театра? Знаю за что полагаешь его поэтомъ романтическимъ: за мечтательный монологъь Фингала — ношь, поснямь никогда надгробнымь я не Берю; но вся трагедя написана по всЪмъ правиламъ парнасскаго православ!я, а романтическ трагикъ принимаетъ за правило одно вдохновен!е“. И на томъ же самомъ настаиваеть Пушкинъ и въ своихъ замЪткахъ на поляхъ второго издан!я того же очерка Вяземскаго. Вяземскй, превознося Озерова, приписываетъ ему героическ!й подвигъ, какъ преобразователя русской трагел!и, на что Пушкинъ отзывается прежде всего возмущен!емъ: какъ это сравнивать Озерова съ Карамзинымъ; это ужъ никакъ не подобаетъ: „Карамзинъ-—великШ писатель во всемъ смысл этого слова, а Озеровъ — очень посредственный. Озеровъ сдЪлаль шагъ въ слог, но искусство чуть ли не отступило. Геркулесовскаго въ немъ нЗтъ ничего“. Хотя — и тутъ т6мъ не менЪе приближается Пушкинъ къ Вяземскому, смягчая остроту спора,— овъ готовъ признать: „Трагед1и Озерова... уже н$сколько принадлежатъ къ новЪйшему драматическому роду такъ-называемому Романшическому, который принятъ н5мцами отъ испанцевъ и англичанъ“. Итакъ Озеровъ, а съ нимъ и друШе руссюе драматурги уже на рубеж. Какъ будто даже покончено СЪ классицизмомъ. Въ такомъ именно смысл высказывается Пушкинъ въ письмЪ къ тому же Вяземскому изъ Одессы въ апрфлЪ слЬдующаго 1894 г.: классицизмъ, „полно, существуетъ-ли у насъ? это еще вопросъ“.

Да, съ классицизмомъ будто покончено или должно быть покончено. ВзлелЪявиий вз, своихъ еще непроявившихся въ его творчествЪ грёзахъ, будупий трагичесюй драматургъ становится поборникомъ того, что онъ зоветъ романтизмомъ.

Но надо сейчасъ же подставить этимъ туманнымъ, что отлично сознаваль Пушкинъ, выражен!ямъ: классицизмъ и романтизмъ, — а вЪфдь туманными остались они и до нашихъ дней, — н5что вполн$ опредЪленное: французск классицизмъ своего славнаго разцв5та съ одной стороны, т. е. Корнель и Расинъ, а съ другой Шекспиръ, и только самъ Шекспиръ. Такъ совершенно ясно высказывается Пушкинъ въ болБе позднемъ, уже совсфмъ зрфлыхъ лётъ, наброскЪ: „О драмЪ“: для него существуетъь только двЪ системы: „системы Расина и Шекспира“. О Вольтеровой трагеди — ни слова. Ни слова — и объ античной трагед1и. Только Корнель и Расинъ. И тоже самое, посколько идетъ р$чь о ШекспирЪ. Правда рядомъ съ нимъ упоминается Гёте, какъ создатель „Фауста“, такъ что пожалуй можно было бы сказать, что противополагаются Корнелю и Расину — трагедии Шекспира и „Фаустъ“ Гёте. Казалось бы, какъ было не упомянуть Шиллера? „Система“ Шекспира Шиллеромъ вфдь была цЪ-

15