BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

226

ликомъ и полностью воспринята и возсоздана. Однако — и это такъ характерно для Пушкина—Шиллера онъ помянулъ лишь въ письмЪ къ брату въ апрЪлЪ 1825 г. изъ Михайловскаго. Въ немъ такой перечень порученй: „Фуше, Оецугез тат @е Зс/Шег, ЗсШесе, Ооп ]шап, нозое \а[Н. Зсэй, Сибирской Въстнике, и все это черезъ 5г. Е!1отепь а не черезъ Слёнина“. Не свидфтельствуетъ ли это о томъ, что подлиннаго Шиллера Пушкинъ вовсе и не собирался читать или перзчитывать? Характерно также и то, что о Байроновомъ „МанфредЪ“ Пушкинъ никогда не говоритъ иначе, какъ о подражан!и Гётевскому „Фаусту“: „Въ Мапнед’Ъ онъ подражалъ Фаусту, замфняя простонародныя сцены и субботы другими, по его мнЪн!ю, благороднфйшими“ (очеркъ о Бай: ронЪ). Тутъ сказался съ молоду затверженный принципъ: отнюдь бы не подражан!я, идти смБло къ непосредственному источнику драматическаго рода, минуя всЪ отражения.

Итакъ вотъ двЪ борюцияся „системы“, два драматическихъ рода, а борьба эта запутывается у русскихъ драматурговъ, и не такъ ясно, которая-та возьметъ верхъ. Въ чемъ путаница съ необыкновенной чисто историко-литературной проникновенностью, — и къ этому нечего прибавить намъ, современнымъ историкамъ литературы — сказано въ краткой замЪткЪ: „ДЪлене Европы на классическую и романтическую“: „ПобЪда будетъ, несомнфнно принадлежать классицизму, благодаря неожиданной помощи, доставленной журналами. Данте (П сгап радге АНеШег!), Ар1осто, Лопецъ, Кальдеронъ, Сервантесъь попали въ классическую фалангу“.

Въ эти н5Ьсколько бЪглыхъ строкъ необходимо очень тщательно вдуматься. На помощь и придетъ намъ незаконченный набросокъ „О драмЪ“, да опять замфчаня разбросанныя въ письмахъ.

Если я назвалъ проникновенными приведенныя только что строки Пушкина о конечной побЪдЪ классицизма, я имЪлъ ввиду посл5дующую эволющю драмы, которую могъ лишь смутно предвидЪть самъ поэтъ. В$дь послЪ т. н. „провала“ „Бюргравовъ“ Виктора Гюго, какое незначительное мЪсто выпалаетъ на долю широков$щательнаго „предисловя“ къ „Кромвелю“, (1828) этой такъ непонравившейся Пушкину знаменитой романтической драмЪ. Въ наше время „Предислове къ Кромвелю“ издается только, какъ историко-литературный документъ. Его надо знать, и только. А попутно, сколько горькихъ упрековъ сыпется отъ современныхъ историковъ литературы по адресу всей этой неумытно романтической „поэзши тридцатыхъ годовъ“. Пушкинъ не дожилъ до возстановлен!я въ блескЪ и слав Корнеля и Расива, на сценф той самой „Сошё@е Егапса!зе“, гдЪ свили, было, себЪ прочное гн$здо, казавшееся чуть ли не неприступной крФпостью, романтики. Талантъ Рашель выбилъ ихъ