BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

259

числяя эти отдьльныя „романтическя“ черты у Пушкина, <читаетъ какъ бы заран5е разрфшеннымъ вопросъ о томъ, насколько онф характерны для самой природы его творчества, насколько онф обусловлены присущей ему, опредзляющей его творческую индивидуальность интуищей жизни и м!ра. Между т6мъ „содержан!е“, въ ходячемъ смыслЪ этого слова, „сюжетъ“, „интрига“ и т. под., могутъ служить для художника только въ качеств машерала. Важно, что онъ изъ этого матер!ала сдЪлалъ, какъ онъ его обработалъ, претворилъ. У Тищана есть картины на евангельске сюжеты. Можно ли, однако, счесть его искусство проникнутымъ духомъ св. Писан!я? Для пониманя художника необходимо увидЬть то постоянное, неизмнно въ его создашяхь присутствующее, что лежитъ за „фабулой“, „сюжетомъ“, „мане

рой“, за всЪмъ т6мъ, чБ5мъ онъ платитъ дань своему времени. Обратимся снова къ „Путешествю въ Арзрумъ“. гд$ эти верхн!е покровы „художественности“ отсутствуютъ, и увидимъ, что въ этомъ произведени, которое какъ художественное, просто не было даже замфченнымъ ни въ свое время, ни, говоря вообще, впослБдств!и, на лицо какъ разъ т двЪ черты, которыя присутствуютъ во веъхь пушкин

скихъ вещахъ, сколь бы онЪ ни были, въ рядЪ отношений,. несхожи между собою. Это то, что Ю. Тыняновъ, въ своей превосходной стать о творчеств5 Пушкина "”), называетъ „двупланносшью“ (точн$е было бы сказать „двухтемность“), которая внутренно связана съ динамичностью *3). ЗамЪчательно, какъ много у Пушкина вещей, называемыхъ „отрывками“ и ТЬмъ не менфе воспринимаемыхъ, каждая, какъ законченное художественное ц$лое. На самомъ дЪлБ, ихъ внфш: няя незаконченность есть лишь крайнее выражен!е самой природы „открытой формы“. Такой „отрывокъ“, какъ „Октябрь ужъ наступилъ“, и должень быть „отрывкомъ“, поскольку въ концЪ этого стихотвореня открывается перспектива за „рамки“ его „сюжета“.

Игра быстро чередующихся „плановъ“ или „темъ“, ра: дости и мысли о смерти — „...вдругъ, видЪнье гробовое, незапный мракъ..,“, свЪта и тБни, опредЪляющая ритмь произведен!я, таково подлинное содержане пушкинскихъ вещей. Произведен!е искусства вообще и поэз!и въ частности принято дЪлить по признакамъ значишельносши и совершенсшва, — причемъ обычно понят!я эти противопоставляются одно другому. Въ дЪйствительности такое противопоставлене абсурдно. Ограничиваясь предЗлами искусства слова, надобно уяснить себЪ смыслъ сказаннаго Достоевскимъ: всякая идея есть чья-либо идея, т.-е. требуетъ своего собственнаго, индивидуальнаго, неповторимаго, „непереводимаго“, выражен!я. „Пиръ“ и „Федонъ“, „Разсуждене о методЪ“, „М!ръ какъ воля и представлене“ — такая же поэз{я, какъ