BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

274

тънковь. Съ объективной двойственностью матер!альнаго (вещественнаго и т$леснаго) и психическаго (душевнаго и духовнаго) смысла сочетается, въ отношеши поняйя „тихости“ или „тишины“, другая двойственность, субъективная или оцфночная: утверждешя или отрицан!я, шиятя или отвержен;я. У Достоевскаго и Люскова эпитетъ „тих“ встрЪчается съ нарочито душевно-духовной религозной окраской (см. приведенныя ниже въ матер!алахъ мЪста). У обоихъ этихъ писателей не только явственно проступаетъ ломоносовскодержавинско-жуковско-пушкинская смысловая традищя, но осязателенъ и прямой возвратъ къ рели{озному смыслу нашего эпитета въ Священномъ ПисаШи и церковномъ богослужен!и, возвратъ, у Досшоевскаго осложненный мотивами и тяжелой народной мистики, и его собственнаго, совсБмъ непушкинскаго, мистицизма. Туть передъ нами развертывается, и раскрывается многозначительный и знаменательный ходъ или процессь жизни и развипия — въ нащональномъ словесномъ, не только литературномъ творчествз — идей и словъ.

Двойственное оцфночное отношене къ ясности непосредственно чуждо, конечно, эпох Державина, ЯКуковскаго, Пушкина. Но въ прилагательномъ „неизъяснимый“, которое, впрочемъ, именно у Пушкина иметь всеобъемлющее смысловое значене, уже заключается нзкоторый намекъ нз чтото высокое и высочайшее, лежащее за предЪлами ясности, ее превышающее. Отсюда — возможность отрицательной оцЪнки нЪкоторыхъ видовъ ясности. Но этого шага еще не дЪлаетъ ясный и трезвый духъ Пушкина. Это ясно выраженное оцфночное непр!ят{е ясности съ разными окрасками мы находимъ лишь у Досшоевскаго и у Нишцше. Поэтому у Пушкина и его предшественниковь мы иногда находимь „тихй“ и „тишину“ съ отрицательнымъ (пейоративнымъ) смысловымъ значенемъ, но никогда не встрЪчаемъ „ясный“ и „ясность“ съ такимъ смысловымъ оттнкомъ („оскорбительная ясность“). Съ другой стороны, для опредфленной эпохи Достоевскаго характерно ироническое употреблеше пушкинскаго слова „неизъяснимый“ (и, зам5тимъ кстати, отчасти, въ извфстномъ смысл и слова „общечеловЪ къ“, или „всечелов$ къ“). Однако подъ конецъ жизни Досшоевскй не только пр!емлетъ, но и окончательно усвояетъ и то, и другое понят!е. Это значигъ: Досшоевск@ приходить КЪ Пушкину и склоняется передъ нимъ.