--- i smolkli kolokola

22 Монастырь всегда давалъ первый тонъ. Наша: церковь не смѣла начинать благовѣстить ни въ будни, ни въ праздники. Нашъ звонарь слѣпой Никола пройдетъ, постукивая палкой, въ церковь, взберется по безчисленнымъ ступенькамъ на колокольню и, взявшись за веревку, ждетъ, когда ударитъ монастырь. И вотъ подъ этотъ звонъ протекала жизньгородка. - Бывало, зимой еще темно, весь городишко спитъ, и вдругъ прорветъ тишину звонъ съ монастырской колокольни. Густой, серебристый. Дрожжитъ, стелется, насыщаетъ воздухъ, уходитъ куда-то въ даль далеко по рѣкѣ, занесеннымъ лугамъ, деревнямъ. — Бу-у-м-м-м-мъ! Бу-у-м-м-м-мъ! Разбудилъ, залаяли собаки, застучали въ колотушки задремавшіе въ будкахъ ночные сторожа,, заскрипѣлъ снѣгъ подъ ногами: старики - старухи идутъ къ заутренѣ. Къ обѣднѣ снова зазвонятъ. Теперь уже въ обѣихъ церквахъ. Вотъ лѣтомъ, когда жара начинаетъ спадать, съ рѣки потянетъ чуть-чуть прохладой, городокъ огласится мирнымъ, мирнымъ звономъ къ вечернѣ.. Обыватель встрепенулся. — Надо пить чай! Весь нашъ городокъ вечерній чай пилъ подъвечерню. Это было на недѣлѣ. А по субботамъ всенощная, и тогда чай пили уже послѣ бани, послѣ, службы.