--- i smolkli kolokola

23 А баню нашъ городокъ любилъ такъ же; какъ звонъ, какъ чай. Какъ нельзя было представить кого-то въ городкѣ не пьющимъ три раза въ день чай, такъ нельзя представить, что кто-то въ субботу не былъ въ банѣ. Исключеніе представлялъ учитель духовнаго училища Африканъ Савичъ: онъ въ баню ходилъ по настроенію. Но... о немъ и рѣчи мало. Это вольнодумецъ. Татьянушка, когда о немъ заходила рѣчь, всегда выражалась, правда, рѣзко немного, но для понимающаго человѣка убѣдительно: — Ну, этого уже и люди облаяли, и собаки облаяли. Онъ на масляницѣ мясо ѣстъ. — Мясо на масляницѣ? Ну, тогда не диво, что и въ баню ходитъ, когда вздумаетъ. А на видъ Африканъ Савичъ какъ бы приличный человѣкъ, на службѣ точенъ, исправный, неумолимый въ наказаніи мальчишекъ. — Все должно итти своимъ направленіемъ было правило его жизни. И вѣроятно этой особенностью его характера можно объяснить, что свою супругу Марью Гавриловну онъ схоронилъ, когда никто не былъ увѣренъ, что она мертва. Не болѣла женщина, а что то сдѣлалось умерла. Докторъ нѣмецъ Шмидтъ далъ удостовѣреніе, что умерла отъ сердца. Жаль, но что сдѣлаешь? По обычаю городка хоронили на третій день. День жаркій, въ Петровки. А она лежитъ, какъ-бы заснула. Ходятъ горожане, кланяются покойницѣ, ди¬