Koleso vremeni : (romanъ) : raskazы

30 онъ утромъ на набережной возился надъ своимъ баркасомъ, очевидно, готовя его въ долгій путь. Я спросилъ: — Куда, Коля, пойдешь? Онъ мнѣ отвѣтилъ сурово. — Кирійа Мегало (что означало „господинъ Михайло", или иначе — „большой господинъ", — никогда не спрашивайте моряка, куда онъ идетъ. Пойдетъ онъ туда, куда захотятъ судьба и погода. Можетъ быть, въ Одестъ, на Тендровскую косу, а если подымется трамонтана, то, пожалуй, унесетъ въ Трапезундъ, или Анатолію, а можетъ и такъ случится, что вотъ, какъ я есть, въ кожаныхъ рыбачьихъ сапогахъ, придется мнѣ "пойти на морское дно, рыбъ кормить. Это былъ хорошій урокъ. Но что значитъ упорная воля привычки! Нѣсколько дней спустя, я увидѣлъ, что Коля, разостлалъ на мостовой скумбрійныя сѣти, ползаетъ по нимъ, какъ паукъ по паутинѣ, штопая порванныя ячейки, и спросилъ его: — Гдѣ будешь бросать сѣти? Вотъ тутъ-то онъ и привелъ меня въ рыбачью вѣру. — Я же тебя училъ, трахъ тарарахъ, что моряка, трахъ тахъ тахъ, никогда не спрашиваютъ, тарарахъ тахъ тахъ...и пошло и пошло рыбачье проклятіе, въ которомъ упоминаются всѣ одушевленные, неодушевленные и даже отвлеченные предметы и понятія, за исключеніемъ компаса и Николая Угодника... И вотъ, въ ночномъ свѣтѣ этого далекаго грубаго воспоминанія, я вдругъ глубоко почувствовалъ, какъ я былъ неправъ, скученъ и назойливъ въ моемъ насильственномъ пытаніи чужой гордой души. Я спрашивалъ, напримѣръ: изо всѣхъ тѣхъ, кто тебя любили, кого ты любила страстнѣе? Или: многихъ ли ты любила до меня? Ты еще думаешь о своемъ молодымъ морякѣ Джіованни? тебѣ жаль его? Ахъ, это русское ковыряніе въ своей и чужой душѣ! Да будетъ оно проклято! Въ эту безсонную одинокую ночь я въ темнотѣ нѣсколько разъ краснѣлъ отъ стыда за себя. На другой день я разсказалъ ей о моемъ миломъ гре-