Koleso vremeni : (romanъ) : raskazы

62 оказывался подъ пальцемъ, туда мы и ѣхали въ ближайшую субботу. Провансъ неистощимъ въ своихъ красотахъ. Странно: чаще всего въ этомъ гаданьи выпадалъ у насъ городокъ съ весьма забавнымъ названіемъ: СЬеѵаІВіапс — Бѣлая Лошадь! Но онъ былъ точно заколдованъ: всегда намъ что-нибудь мѣшало открыть его. Марія однажды, сказала о немъ очень мило: — Ты знаешь какъ я себѣ рисую этотъ таинственный городъ? Тамъ давно уже нѣтъ ни одного живого существа. Плющемъ повиты развалины старыхъ римскихъ домовъ и разбитыхъ колоннъ. А на площади высится лошадь, изъ бѣлаго мрамора, разъ въ десять выше натуральнаго конскаго роста. Крошечные жесткіе колючіе кустарнички, и кричатъ цикады... и больше ничего нѣтъ. Но я думаю, что ночью, при лунномъ свѣтѣ, тамъ, должно быть, страшно... Удивительно: этотъ невѣдомый городокъ всегда тревожилъ мое воображеніе какимъ то смутнымъ предчувствіемъ. Не суждено-ли мнѣ умереть въ немъ? Не ждетъ ли меня радость. Или можетъ быть глубокое горе? Судьба бѣжитъ, бѣжитъ, и горе тому, кто по лѣни или по глупости отсталъ отъ ея волшебнаго бѣга. Догнать ее нельзя. Незабвенные жаркіе дни подъ южнымъ солнцемъ; сладостныя ночи подъ чернымъ небомъ, усѣяннымъ густо, до пресыщенія, дрожащими южными звѣздами. Прохладная тихая полутьма и строгій мистическій запахъ древнихъ каменныхъ соборовъ, уютныя остеллери и, обержи, гдѣ пища была такъ легка и проста; незатѣйливое мѣстное винцо такъ скромно пахло розовыми лепестками, а ласковая улыбка толстой хозяйки такъ дружески поощрительна, что намъ казалось, будто мы пьемъ и ѣдимъ на голой груди матери земли, прильнувъ ртами къ ея всеблагимъ напряженнымъ сосцамъ. Старый другъ мой, дорогой мой дрз^жокъ! Никому я обо всемъ этомъ никогда не говорилъ и ужъ конечно больше не скажу. Прости же мнѣ мое многорѣчіе... Есть у меня утѣшеніе — моя исключительно точная память. Но какъ сказать: не источникъ ли этотъ даръ и моихъ безплодныхъ мученій? Когда жаждущему даютъ