Lѣto gospodne : prazdniki

185 прихватываетъ меня любовно, и мы врѣзаемся въ снѣжный валъ. Летитъ снѣговая пыль, падетъ на насъ елка, саночки вверхъ полозьями, я въ сугробѣ, Василь-Василичъ мотаетъ валенками въ снѣгу, подъ елкой. — Не зашибся? .. Господь сохранилъ ... Маленько не потрафили, ничего! — говоритъ онъ тревожнымъ голосомъ. — Не сказывай папашѣ только... я тебя сейчасъ скачу лучше на нашихъ саночкахъ, тѣ вѣрнѣй. Къ намъ подбѣгаютъ катальщики, а мы смѣемся. Катаютъ меня на „нашихъ“, еще на какихъ-то „растопырахъѣ Катальщики веселые, хотятъ показать себя. Скатываются на конькахъ съ горы, руки за спину, падаютъ головами внизъ. Сергѣй скатывается задомъ. Скатываются вприсядку, вприсядку задомъ. Кричатъ ура! Сергѣй хлопаетъ себя шапкой: — Разуважу для масляной . , . гляди, на одной ногѣ!.. Рухается такъ страшно, что я не могу смотрѣть. Энъ ужъ онъ гдѣ, катитъ, откинувъ ногу. Кричатъ ураа-а!.. Купецъ въ лисьей шубѣ покатился, безо всего, на скатѣ мѣшкомъ тряхнулся — и прямо головой въ снѣгъ. _ — Извольте, на метлѣ! — кричитъ какой-то отчаянный, крѣпко пьяный. Падаетъ на горѣ, летитъ черезъ голову метла. Зажигаютъ иллюминацію. Рычатъ гулкія горы пустотой. Катятъ съ бенгальскими огнями, въ искрахъ Гудятъ въ бубны, пищатъ гармошки,— пьяные навалились на горы, орутъ: „пропадай, Таганка-а-а!..“ Катальщики разгорячились, пьютъ прямо изъ бутылокъ, кричатъ — „въ самый-то разъ теперь, съ любой колокольни скатимъ!" Хватаетъ меня Сергѣй: — Уважу тебя, на конькахъ скачу! Только, смотри, не дергайся!.. Тащитъ меня на край.