Na morskomъ beregu

— 36 — Горсть земли! — сказалъ онъ оживленно. — Помните, вы читали мнѣ, что привозятъ съ родины горсть земли? — Вотъ и прекрасно. Она, конечно, привезетъ. — Что будетъ съ Димитраки! Онъ будетъ радъ? Какъ вы на это смотрите? Я сейчасъ напишу... Мы сдѣлаемъ ему сюрпризъ! Я замѣтилъ, а вы замѣтили?.. Когда онъ вчера говорилъ про Хіосъ, у него въ горлѣ что-то заскрипѣло? Вотъ такъ: э-э-э... А? — Да, кажется. — Вѣрно, вѣрно!.. Только мы ему ничего не будемъ говорить... — Вотъ, вотъ. А теперь будемъ продолжать: „Милый Димитраки! Я...“ — Голубчикъ! — сказалъ Жоржикъ просительно. — Это потомъ. Давайте, сочинимъ письмо мамочкѣ! Я очень буду стараться. Я не сдѣлаю ни одной ошибки!.. — Ну, хорошо. Пиши: „Милая мамочка!..“ — Вы не такъ. Надо: „Милая ты моя, хорошая моя, сладкая мамочка!"... Вѣрно, вѣрно! Вы посмотрите, какъ тутъ... Онъ взялъ открытку и сталъ показывать пальцемъ: — Смотрите, какъ она пишетъ: „Милый ты мой, хорошій мой, сладкій Жоржикъ!" Сладкій! И я такъ хочу... Она меня всегда кусала... слегка. Вотъ здѣсь... — показалъ онъ подъ шейкой. VII. Черепахъ въ ямѣ прибывало по двѣ да по три въ день, и капитанъ былъ въ восторгѣ. Его рѣдкостныя японскія лозы на этотъ разъ всѣмъ должны показать, какъ надо браться за дѣло! Виноградъ на нихъ былъ, дѣйствительно, необыкновенный. Въ то время, какъ на обычныхъ сортахъ'—шасла, изабелла, мускатъ, — ягоды были не крупнѣе горошины, „кі-о-рі-у“ бухли и бухли и уже достигли величины крупной вишни. — Что бу-детъ!.. Всѣ поразятся! Увидите. Мы съ капитаномъ сидѣли на терасѣ и поджидали обѣдъ.