Na morskomъ beregu

— 37 — Дядя Миша!., дядя Миша!.. Вбѣжалъ возбужденный Жоржикъ. — Дядя Миша! У насъ цѣлое гнѣздо черепахъ! тьма! — Гдѣ? — спросилъ оживленно капитанъ,— Тамъ, въ виноградникѣ! Онѣ ужасно разводятся! Всѣ собрались въ яму и... разводятся!.. Капитанъ взглянулъ на меня. Пожалъ плечами. — Ну, и... прекрасно. И пусть разводятся. Тебѣ ихъ кто показалъ? — Никто не показалъ, я самъ нашелъ. Смотрю, Антонъ подымаетъ доски, а я и увидалъ. А Антонъ и говоритъ: „Вотъ такъ гнѣздышко!" Я его спрашивать сталъ, а онъ смѣется. — Нѣтъ никакого „гнѣздышка", а черепахи собраны... нарочно. — На-ро-чно?!.. —■ Ну, да. Онѣ портятъ лозы! Теперь поняла,? Я видѣлъ, что капитану непріятно объ этомъ говорить. Жоржикъ смотрѣлъ на него какъ-то особенно внимательно. — Ступай, вымой руки. Сейчасъ обѣдъ. Ступай же! приказалъ строго капитанъ. Жоржикъ совсѣмъ опѣшилъ: никогда дядя Миша не говорилъ съ нимъ такъ. Онъ даже не нашелся сказать чтонибудь и послушно отправился мыть руки. Обѣдъ прошелъ безъ обычной болтовни Жоржика. Онъ какъ-то ушелъ въ себя. Ни разу онъ не спросилъ капитана о черепахахъ. Послѣ обѣда, оставшись наединѣ, Жоржикъ спросилъ меня: — Вы видѣли ихъ? — Видѣлъ. — Ви-дѣ-ли? Какъ вы на это смотрите? Зачѣмъ онѣ... ему?.. По моимъ глазамъ онъ старался понять загадку. Я это чувствовалъ. — Не знаете? — спрашивалъ онъ пытливо. — А я знаю... Я молчалъ. — Я теперь все знаю. Когда я мылъ руки, я все слышалъ, что говорилъ вамъ дядя Миша. Онъ слышалъ. Дѣйствительно, капитанъ упомянулъ, что