Na morskomъ beregu

5 по краю стола, словно хотѣлъ придать еще больше вѣсу словамъ: — Парнишка слишкомъ изнѣженъ. Я не совсѣмъ точно выразился: онъ живетъ больше сердцемъ, чѣмъ разсудкомъ. Вотъ! Онъ слишкомъ чувствителенъ и мягокъ. Однимъ сло вомъ, у него нѣтъ воли, нѣтъ характера. Вы меня понимаете? Такихъ людей жизнь здорово завязываетъ въ узелъ. Я слишкомъ повидалъ свѣтъ, чтобы думать иначе, но самъ я... я, видите-ли, не рискую взять на себя воспитаніе... Онъ слишкомъ меня любитъ и... Однимъ словомъ, вы понимаете, какъ трудно... — Дядя Миша! — раздался за дверью тонкій, настойчивый голосокъ. — Нельзя. Я за-нятъ! — рѣшительно крикнулъ капитанъ. — Но, дядя Миша... Мнѣ нужно!.. — Вотъ-съ, — бросилъ мнѣ капитанъ, — Когда не нужно, онъ настойчивъ. — Я сказалъ русскимъ языкомъ: я за-нятъ! — Нужно мнѣ! Ты пойми, что нужно... Дверь кабинета пріоткрылась, и просунулось нѣжное, блѣдное личико. Два свѣтлыхъ глаза съ любопытствомъ оглядѣли меня и перешли на дядю. — Что тебѣ?.. —грозно спросилъ капитанъ, хмуря брови. — Сколько разъ, — онъ еще больше возвысилъ голосъ и