Vъѣzdъ vъ Parižъ

124 другой, и это показалось мнѣ такимъ забавнымъ. Слѣды •погибшихъ цивилизацій ищутъ!.. Для чего?! Вѣдь скоро... Я сидѣлъ и думалъ о погибшемъ царствѣ, о погибающемъ... И опять со мной случилось... Перестановка плановъ, что ли..? Мои мысли получили воплощенье. Прищурился -— и... Будете смѣяться. Вижу ясно, какъ вотъ тотъ старикъ, съ румяными щеками, серебреная голова, съ чудесной бородой по грудь, высокій, статный старикъ-красавецъ, египтологъ и богачъ... =— какъ онъ, въ разбитыхъ башмакахъ, въ жениной кофтѣ, въ штанахъ изъ паруса, тащитъ по Санъ-Жерменъ мѣшокъ, а изъ мѣшка-то... голова макрели или мерлана почетный даръ академическаго ранга... и холеная борода ужъ пакля!.. Или онъ подъ Парижемъ, гдѣ-нибудь въ Сенъ-Клу... пни каштановъ, и чайки, что ли, кричатъ и кружатся... И — ба-бах!.. Мелькнуло, что можетъ такъ случиться. Доказать? Нельзя. Ирраціональное вѣдь это... ^Какъ доказать, что человѣческое дерево упало? Поросль идетъ, пойдетъ... Опять сначала..? А вотъ, профессоръ Дуайэнъ, или кто тамъ теперь... -— въ разбитомъ госпиталѣ топитъ печи, а ему — „ссьто, товарищъ Дуайэнъ? кому сеперь ушши-то оболтали?!..“ Л знаменитаго-то Вертело тамъ, или его преемника... два апаша съ винтовками по „Елисейскимъ Полямъ" ведутъ, проходомъ въ Елисейскія Поля... — Лявуазье везли? — а на знаменитомъ — синіе штанишки съ кантомъ, отъ полицейскаго сержанта, а изъ пиджачка пучочекъ пуаро, подобраннаго на пустомъ базарѣ, и бьетъ по тощей ляжкѣ кусокъ украденнаго угля... И еще я видѣлъ, какъ въ уголочкѣ какіе-то сидятъ, потертые,—челюстями впередъ, жуютъ,—и пальцы грызутъ-сосутъ... Глаза ихъ видѣлъ! Досидятъ, дождутся, и ужъ экспедицію свою снарядятъ, и египтологу при-кажутъ!.. Ракомъ сварится, выпучитъ глаза, красный весь станетъ, — бороды-то жалко! — и будетъ потрошить гробницы, золота въ нихъ искать... Быть объективнымъ надо, — говорите? Вы представьте только: наша гордость, — называть не буду, — наша чут-