Vъѣzdъ vъ Parižъ

158 Онъ самъ участвовалъ въ бояхъ 5-го марта и зналъ точно, что Миша и Ляликъ погибли 4-го марта, отъ красной конницы. Но Митя взялъ съ него слово не говорить. Онъ нѣжно взглянулъ на Алю. Ея лицо поразило его горѣньемъ вѣры. Онъ склонился и началъ помѣшивать въ каминѣ. — Что же ты думаешь... — сказалъ онъ въ пепелъ. — Дѣло не въ моемъ личномъ. Я не могу такъ дальше... Вы знаете, какъ я всегда смотрѣла. Митя%пошелъ туда... Полковникъ насторожился надъ щипцами. — Онъ сдѣлалъ правильно... и я горжусь, что онъ сдѣлалъ такъ!.. — сказала она страстно и посмотрѣла на закопченыя балки подъ потолкомъ. Полковникъ видѣлъ, какъ блеснули ея глаза, и у него остро заныло сердце. — Митя всегда говорилъ, какъ я... что мы — въ походѣ! Да, мы — въ походѣ!.. И она высказала все, что въ ней накопилось и кипѣло. Сидѣть и ждать, — этого она не понимаетъ. Она презираетъ тѣхъ, которые говорятъ объ „эволюціи". Можно прождать десять, и еще десять лѣтъ! Для чего мы пришли сюда? Медленно исходить тоскою, безсильно смотрѣть, какъ тамъ продолжаютъ убивать, растлѣвать, расточать!? Ждать, когда позоветъ „народъ"... масса, которую пихаютъ куда хотятъ! Россія — это мы, всѣ тѣ, кто дѣйствительно ее чувствуетъ и выражаетъ, кто за нее боролся! Гдѣ борьба?! Сохранять „кадры"... Еще десять лѣтъ, — и во что превратятся „кадры"? Это гипнозъ. Да, борьба! Почему отходъ оправдываетъ бездѣйствіе? Развѣ что измѣнилось? Тамъ, когда мы бились, мы знали, что каждую секунду рискуемъ жизнью, и шли на это. Почему же теперь... покой? Приказывать здѣсь нельзя, но Добровольчество продолжается, и не надо гасить и сдерживать! Къ чему же тогда вожди?! Ясно, что тогда тѣ жертвы, милліоны замученныхъ и павшихъ — не оправданы. Имя въ исторіи? Исторія... Есть, кому нужно, чтобы все незамѣтно переварилось... Повымрутъ, забудется... довольно крови! Пусть это