Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

129

ствовали, что подлф васъ находится страшное существо“... Въ немъ „ужасало меня духовное отупБн!е. Плоть до того брала верхъ надъ всфми его душевными свойствами, что вы съ перваго взгляда по лицу его видЪли, что тутъ осталась только одна дикая жажда тБлесныхъ наслажден, сладострастя, плотоугодя“. Не мене выразителенъ и другой образъ подлиннаго преступника, нЪкоего А-ва, осужденнаго за отвратительный лжедоносъ. А-въ „былъ какимъ то кускомъ мяса съ зубами и желудкомъ и съ неутолимой жаждой наигрубЪйшихъ, самыхъ звЪрскихъ наслаждевшй, а за удовлетворене самаго малЗйшаго и прихотливЪ5йшаго изъ этихъ наслажденШ онъ способенъ былъ хладнокровнЪйшимъ образомъ убить, зарЗзать, словомъ на все, лишь бы спрятаны были концы въ воду... Прибавьте къ тому, что онъ быль хитеръ и уменъ, красивъ собой, нЪсколько даже образованъ, имБль способности. Н$Ътъ, лучше пожаръ, лучше моръ и голодъ, чфмъ такой человЪкъ въ обществЪ“.

Запомнимъ эти слова, запомнимъ и то, что сказаны они именно Достоевскимъ, этимъ великимъ сердцевздомъ, умЪвшимъ проникать въ самыя сокровенныя извилины человфческой души и обнажать ихъ передъ нами. И это онъ, въ каждой преступной и павшей душЪ искавций человЪческихъ движенш, даль намъ образъ челов$ка-звЪря, который, по слову Пушкина, „съ каменной душой прошелъ всЪ степени злодъйства“. Какъ же объяснить своеобразное отношене русскаго человЪка къ преступнику, прежде всего какъ къ „несчастному“? Намъ думается, что корни этого отношеншя лежатъ въ иррашональныхъ глубинахъ вЪками выработанной нащональной психологи, объ особенностяхъь которой мы будемъ. говорить еще позднЪе въ связи съ оцБнкой, которую даетъ. ей Достоевскй въ своемъ „ДневникЪ писателя“. Исторически можно искать объясненя и въ недостаточно развитомъ правовомъ чувствЪ, какъ результатЪ многовЪковаго подавленя личности государствомъ. На наказане привыкли смотрЪть какъ на нфчто почти стихное, могущее поразить любого: поэтому народная пословица сов5туетъ „отъ сумы и отъ. тюрьмы не отрекаться“.

ОтмЪтимъ, далЪе, еще одинъ существенный моментъ. Можно быть самымъ р5шительнымъ противникомъ упрощенной и односторонне натуралистической теор Ломброзо, особенно его ученя о прирожденномъ преступникЪ, какъ объ’ особой зресез сепейз Вита, но нельзя не признать правильной одной мысли, выдвинутой антропологической школой и особенно посл$дователемъ Ломброзо — Энрико Ферри. Мы часто склонны въ своихъ суждешяхь о другихь приписывать имъ наши свойства, намъ и близкимъ нашимъ присущий

Зап. Рус. Науч. Инст., вып. 3. 9