Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

132

— Чудакъ, откуда же воры, коли воровать нечего?

Чего у меня украдешь? Лишняго н$тЪ, значить и зависти нфть и жадности нётъ.. Откуда тутъ воры родятся? Воръ отъ избытку; онъ глядитъ: ой, какъ много! Ну, и цапнетъ чего-нибудь!". Изъ всЪхъ русскихъ писателей Достоевск!И боле, ч$мъ кто-либо иной, понялъ, что, какъ онъ говоритъ въ „ПодросткЪ“, — „преступлене, кажется, не можетъ быть осмыслено съ данныхъ, готовыхъ точекь зрЪня, и философия его н5сколько потруднЪе, ч5мъ полагаютъ“

Каковы же наши выводы?

Неоспоримо, что русская литература даетъ богатьйций, несравненной цБнности матер!алъ въ смыслЪ художественноинтуитивнаго постиженя проблемы преступления и психологи преступника во всемъ разнообраз1и его типовъ. Первое мБсто въ этомъ отношении несомнфнно принадлежитъ Достоевскому. ВмЪстЪ съ тЬмъ, Достоевскй даль и наиболЪе убЪ длительное объяснен!е своеобразнаго отношения простого русскаго челов$ка къ преступлен!ю.

Односторонне - реабилитащонная тенденщшя, сказывающаяся въ сужденяхъ ряда выдающихся русскихъ писателей о преступленми и преступникЪ, отражаетъ на себЪ въ частности преобладающий тонъ настроен! русской интеллигенши дореволющонной эпохи. Она недостаточно оцфнивала творческую роль идеи права и охраны правопорядка и склонна была видЪть въ преступникЪ прежде всего жертву сощальнаго и государственнаго уклада, не всегда считаясь съ т6мъ, что, по прекрасному выражению Владимира Соловьева, „государство, властно сдерживая мстительные инстинкть толпы, никогда не откажется отъ обязанности челов5колюб!я — противодфйствовать преступленямъ“.