Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

139

ман!и передовой интеллигенщи и народа, о той роковой розни, что еще такъ недавно, послЪ столькихъ и столькихъ вздоховь и излянй, заволновала, и Андрея Б$лаго, и Блока. Этотъ парадоксъ былъ необходимымъ зв$номъ въ разсужденяхъ лЬваго гегельянства.

Какъ это можно и подумать, чтобы отказаться отъ послЪдняго, только еще чаемаго, уходящаго въ будущее, т. е. пророческаго синтеза, завершающаго Гегелеву Триаду? Воть отчего разгорались сердца, и кричали своему философскому богу Гегелю: нфтъ, нфтъ, неправда, не все дйствительное разумно; прочь эту, по вашему разумную, а для насъ непр!емлимую дЬйствительность, ибо нынфшняя дЪйствительность есть скверна. Только когда-то, въ будущемъ, послЪ борьбы, револющи, жертвъ искупительныхъ, „отр5ченя отъ стараго ма“ — тогда настанетъ новая, св5тлая, вожделЪнная и разумная дфйствительность! Но тогда спрашивается, какъ получить ее длалектическимъ методомъ. Прежде всего было признано, что всЪ предшествуюния теор!и, сотканныя изъ общихъ мЪстъ историко культурныхъ построен, были вводными. ОнЪ непремфнно должны были привести къ священному и святому, да, святому, для будущихъ поколЪн завершающему л!алектическую тр!аду, прекрасному выводупророчеству. Тутъ-то и вспомнилась третья большая расса Европьт, не западъ, а востокъ — Росая. И къ ней обратился взглядъ самаго посл довательнаго изъ лвыхъ гегельянцевъ, разошедшагося и съ самимъ Гегелемъ, и съ Фейербахомъ, Бруно Бауера. ТБмъ боле же должны были распалиться надеждами, теор1ями, превращавшимися въ слфпую вру, и это во имя Критически Мыслящей Личности! — сердца и размышления русскихъ отцовъ и дфтей, людей и сороковыхъ и пятилесятыхъ годовъ. Эти посл5дне вБдь еще не усп$ли увлечься Штраусо-Малешотской писаревщиной.

Итакъ, нужна была новая частная тр!ада, дававшая возможность наконецъь разрЪшить большую. Антитезисъ этой посл дней былъ, какъ мы видфли, неблагопр!ятенъ для нЪмецкаго Лютеранства, которое всетаки, несмотря на разногламя о священныхъ текстахъ, было однако превознесено и возславлено; а Бруно Бауеръ по существу, что и сказалось впослфдств!и, всегда оставался еще и пламеннымъ нЪмецкимъ нашоналистомъ.

Реформашя дала не только Лютера, но и Якова Бёме. Воть „не холодный“ мистицизмъ. И до нашихъ дней въ Германи этотъ эпигонъ средневЪковыхъ мистиковъ считается мистикомъ раг ехсе]епсе. Значитъ во-истину — христанство, реформированное, очищенное отъ языческихь пережитковъ, евангелическое, разумное озарило Германю. И критикъ, Бруно `Бауеръ, работаль надъ высокимъ усовершенствова-