Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

261

нЪсколькихъ циническихъ замфчанй, которыя непр!ятно поражаютъ въ его дневникЪ, для него можно найти если не оправдан!е, то объяснене, чего, напримфръ, никакъ нельзя сказать про „шелковый чулокъ, наполненный навозомъ“, какъ назваль Наполеонъ Талейрана, который просто заключалъ сдЪлки или ставилъь на счастливую карту. При извъсти о высадкЪ Наполеона, который, какъ лавина, надвигался на Парижъ со своею все разраставшеюся арм!ею, въ то время какъ законный король незамфтно скрылся, Констанъ не взвЪшиваетъ, не разсчитываетъ. Онъ помфщаетъ въ Лонгпа| 4ез Рева громовую статью противъ того, кого онъ назвалъ Аттилою и Чингисханомъ. И онъ проявляеть непримиримость, которую менфе искреный политикъ призналъь бы безразсудною: „Я не стану, какъ жалкй перебЪжчикъ, таскаться отъ одной власти къ другой, покрывать безславе софизмомъ и бормотать оскверненныя слова, чтобы купить позорную жизнь“. Онъ уже готовился стать бЪженцемъ. Но вмЪсто возмездя его пригласили къ императору. И онъ явился. Ему заказали конститущю. Онъ принялъ предложен!е и составилъ дополнительный актъ къ пожалованной Бурбонами конститущонной грамотЪ. По истечени „ста дней“ онъ опять сталъ легитимистомъ и безъ труда былъ прощенъ вернувшимся на престоль королемъ.

Воть то, что принято называть предательствомъ Констана. Въ сущности произошло недоразумЪн!е, не лишенное трагикомизма. Шоведен!е Констана разъясняется, если искать женщину. Не авторъ „Духа завоеваня и узурпащи“ выступиль противъ Наполеона, а лицо, написавшее романъ „Адольфъ“ и въ данное время увлекавшееся госпожею Рекамье *°). Констанъ счелъ своимъ долгомъ не покинуть женщину, подвергавшуюся, какъ ему казалось, большой опасности. Но онъ ошибался. Положене вовсе не было такимъ трагическимъ. Повидимому, и сама г-жа Рекамье тяготилась стремительностью своего рьщаря. Что же касается Наполеона, то онъ былъ тогда далекъ отъ желания подражать АттилЪ или Чингисхану. Прошли тЪ времена, когда, по свидЪтельству канцлера Паскье, „Чингисханъ больше нравился воображен!ю Наполеона, чфмъ Цезарь“. Это уже быль не тотъ прежнй Наполеонъ, который вЪрилъ, что государство это онъ. Это былъ новый Наполеонъ, который, по словамъ Д. С. Мережковскаго, спЪшился съ коня, чтобы пересЪсть на парла-’ ментскую телФгу""). Намфреня этого Наполеона внушили Констану убЪждене, что „въ то время, когда Франщи предсказывали, что она подпадеть подъ военный деспотизмъ, она была отъ него удалена боле, чЪмъ когда либо“ "). И тогда онъ рЬшилъ оказать поддержку Наполеону. Посл Ватерло онъ даже находилъ возможнымъ возму-