Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

26$

почти бродяга, питавший н$что вродЪф научнаго интереса только къ ботаникЪ, аббать Мабли, врачъ Кенэ, министръ Тюрго, математикъ Кондорсе. Въ началЪ ХХ в$ка было то же самое. Умами французовъ руководили дипломатъ Де Местръ, Бональдъ, г-жа Сталь, Шатобр!анъ, Сенъ Симонъ. Университетская наука выступила позже въ лиц профессоровъ, принявшихъ участе въ политической жизни съ авторитетомъ „доктринеровъ“. Но, къ разочарованю публики, какъ разъ эти самые доктринеры гордились т$мъ, что у нихъ нЬтъ никакой доктрины. Впослдстви другой ученый, Ренанъ призналъь вообще невозможнымъ регулярное изложене политической системы 19). Оставьте, значитъ, всякую надежду. Между тмъ у Констана была доктрина. И онъ излагалъ политическую систему. Она главнымъ образомъ содержится въ рядЪ его рЪчей и статей, составившихъ два объемистыхъ тома, озаглавленныхъ „Курсъ конститущонной политики“. Въ такомъ заглавии н$тъ ничего преувеличеннаго или претеншознаго. Конечно Констанъ не былъ т6мъ ученымъ въ смыслБ существительнаго, а не прилагательнаго, призван!е котораго совм5стимо только съ ремесломъ профессора, и общей характеристик котораго посвящена занимательная книжка Рише „Ученый“ *°). ТЪмъ не мене онъ сталь настоящимъ наставникомъ французской мысли, воспитателемъ общественнаго духа, профессоромъ въ буквальномъ смыслЪ слова, означающемъ лицо, испов$дующее свою вру и то, что оно считаетъ истиною.

Учеше, которое испов$довалъ Констанъ, можно опредЪдЪлить какъ оправдан!е реставращши, но только при услови предварительнаго разъяснен!я дЪйствительной сущности весьма запутаннаго понятя реставраши. Реставращя всегда приходить посл револющи. И она стремится исправить причиненныя ею ОЪдств!я. Она конечно рЪшительно противится револющюонному духу. Но она не менфе враждебна и духу реакщонному, ибо каждая реакщя стремится къ новой революши, къ револющи навыворотъ. Реакщя отрицаетъ необратимость истор!и. Она стремится ниспровергнуть порядокъ, установивпИйся и тогда, когда револющя уже прошла. Однако, если реставрашя противится реакщи не менЪе, ч$мъ революши, она съ другой стороны не отдаетъ себя во власть и чисто естественной эволющи, подобно н$5мецкимъ романтикамъ, завидовавшимъ растительной жизни. Она берется за дЪло, цфль котораго сдфлать изъ настоящаго посредствующее звено между прошедшимъ и будущимъ, и которое въ качествЪ наслЬдия прошедшаго принимаетъ не только то, что предшествовало революши и чего револющя, несмотря на всЪ усиля, не могла сокрушить, но также и то, что уцБ-