Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

212

прошлое. Языкъ — это еще истор!я, это остатокъ и знакъ далекаго прошлаго. Что дЪйственно и живо, такъ это воли, идеи, интересы, привязанности. Истор!я, можетъ быть, и говоритъ вамъ, что Альзасъ н5мецкая страна; но настоящее вамъ доказываетъ, что это страна французская... Сейчасъ у насъ есть вещи получше, чЪмъ истор!я, для нашего руководства“ °°).

Вотъ языкъ, неожиданный для историка и также совсмъ отличный отъ языка Ренана, который въ разгарЪ войны обмЪнивался со Штрауссомъ какъ нельзя болЪе дружескими мнфнями и признавался, что онъ „н$фсколько опечаленъ“ письмомъь ‚„выдающагося Момзена“, которое уподобляло французскую литературу мутнымъ и тинистымъ водамъ Сены”). ПослЪ 1870 года негодован!е противъ германскаго завоеван! и противъ н5мецкихъ притязавЙ стало основнымъ мотивомъ творчества Фюстель де Куланжа. И черезъь н$5сколько лЪтъ послЪ войны появился первый томъ „Истории политическихь учрежден древней Франщи“, доказывающий, что варварамъ невозможно было дать цивилизацию римской Галли, и что, напротивъ, именно эта самая римская Галля, учреждения которой не переставали развиваться, цивилизовала вторгшихся варваровъ. Говорятъ, что велиюя идеи идуть отъ сердца, у котораго есть свои доводы, незнакомые разуму. Такъ воть основныя идеи этого произведеня тоже шли отъ сердца историка. Такъ разсфивается миеъ безстрастнаго и безразличнаго ученаго. Но т5мъ отчетлив$е выступаетъ человЪкъ. И оттого, что онъ позналъ горе, онъ намъ становится болЪ близкимъ и болБе симпатичнымъ.

Если вЪрить ученику Фюстель де Куланжа Камиллу Жюльяну, даже книга о древней гражданской общинЪ, появившаяся въ 1864 году, значитъ еще до войны, „была нЗчто совсЪмъ иное, чЪмъ историческое изложен!е“ °°). Авторъ готовилъ и писалъ свою книгу въ эпоху, „когда за Рейномъ начинало выдвигаться въ качеств принципа преобладане сильг надъ правомъ... Кажется невозможнымъ, чтобы, водворенный въ Страсбург, какъ на сторожевомъ посту, онъ не узналъ этихь тенденшй, причины столькихъ умерщвленйй, предстоявшихъ его странф... Во всякомъ случаЪ, отъ одного края его книги до другого, идетъ борьба противъ этихъ тенденшй. Не станемъ обманываться впечатл5 немъ безмятежности, которое создаетъ ея чтене... Фюстель де Куланжь борецъ. Онъ возстанавливалъ въ прошломъ роль права. Ия думаю, что не ошибаюсь, предполагая, что онъ тогда смотрфлъ на Германию Бисмарка“ “").

т

Выпуская въ свЪтъ свою СИ апНаце, Фюстель де Куланжъ преслЪдовалъ еще одну цБль. Онъ испытывалъ потребность объяснить французамъ, что они ошибались, желая