Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

127

бя. Не въ его власти его рИпоршт шамацаНоп!5. Онъ не творитъ самого себя, а рождается, какъ и прочая совоздыхающая съ нимъ тварь. И первый крикъ, которымъ новорожденный объявляетъ о своемъ вхожден!и въ жизнь — оп епфе, оп спе, её с’езЁ1а ууе — это скорЪе безпомощный призывъ къ спасеню, ч5мъ горделивое заявлен!е независимаго существа, что оно само призвало себя къ жизни. Добровольно ли челов$къ возлагаеть на себя бремя наслЪ дственности, изв стное моралистамъ задолго до того, какъ б!ологи удосужились обратить на нее вниман!е: „поражу сЪмя твое до седьмого кол$на“; „отцы $ли виноградъ, а у дЪтей оскомина?“ ДЬйствительно ли, какъ это говорится въ заключительномъ мие$ Платоновой „Республики“, каждый человЪкъ передъ вступлен!емъ въ жизнь добровольно выбираетъ свое общественное положене? Свободно ли онъ призываетъ себя къ превратностямъ судьбы, болЪзнямъ и особенно къ смерти, неминуемой несмотря ни на какя ухищреня омолаживан!я и прочей макроб!отики или евгеники, этой, по словамъ Гальтона, рели!и будущаго? Осуществимы ли мечты антропотехниковъ, что будущий челов$къ подобно гомункулу Фауста будетъ изготовляться лабораторнымъ путемъ? Пока этого нфтъ, полная и исключительная автоном!я человЪка, не натыкающаяся, по выраженю Фихте, ни на какя препоны, не оправдывается ни метафизически ни даже феноменологически. Чтобы ор1ентироваться метафизически, человЪкъ не можеть не’ исходить отъ самого себя. Но онъ долженъ именно исходить. Онъ долженъ выйти изъ своей субъективной пещеры и не творить въ ней идола изъ самого себя.

Выйдя изъ себя, онъ оказывается передъ метафизическою альтернативою: или природа или Богъ. Орентащя на природу какъ на абсолютъ была испробована античною этикою: зесипдит пашгат \уеге. Такая ор!ентащя имЪла шансы на усп$хъ, пока природа понималась какъ божественная и любвеобильная мать, заботливо предуказывающая порожденному ею человЪку пути его личной и публичной жизни. Тогда проблема объективнаго добра и справедливости рЪшалась въ смыслЪ непререкаемой природной нормы, деонтологически детерминирующей всяк!я челов$ческя нормы и императивы: ипа 1ех её зетрИегпа её пита Из (Цицеронъ, Ое герибИса Ш, 33). Естественная закономфрность понималась какъ этическое благозакон!е (еипоп!а) и законъ природы (рБу5е! потоз Хризиппа) — какъ законъ Божий. Но положене существенно измфнилось, когда появилось поняте „природы вещей“, пата гегит. Природа была матер!ализована и отожествлена съ бытемъ тфлеснаго м!ра. Матер!ализовалась и этика. Стоики стали учить, что добро,