Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ
89
нот деревенской бабы: „Она не то, что про Бога, она и про пятницу то не знаетъ“.
Хх.
У Толстого есть очаровательный разсказъ „Холстомфръ“ (1861), въ которомъ немало грустнаго юмора. Антропоморфическя проекщи челов$ ческихъ черть въ образъ животнаго (Гуингмы Свифта) одна изъ древнЪйшихъ формъ поэтическаго творчества, но при подобной гуманизащи животнаго и анимализащи челов$ка подлинная психологя животнаго, наприм$ръ, лошади, не играеть почти никакой роли животное здфсь является носителемъ лишь тфхъ условныхъ свойствъ, как!я ему приписывались искони (хитрость лисиць, злоба змЪи и т. п.), а человфческая сторона описан!я нер$дко принимаетъ сантиментальный характеръ. Тайна очарования грустнаго толстовскаго юмора заключается въ томъ, что онъ прозр5ншемъ наблюдательнаго геня художника даетъ намъ массу чертъ подлинно душевной жизни лошадей, искусно сочетая въ то же время эти черты съ идеолотей челов$ка и притомъ со своимъ собственнымъ суровымъ обличен!емъ глупости, жестокости и ничтожества людей. При этомъ обличене людей здЪсь является не пустыми лирическими излянИями, которыя сами по себЪ были бы неубЪлдительны, но опирается на рядъ полныхъ художественнаго реализма комическихъ описанЙ людскихъ пороковъ. Такое искуссное сочетан!е анимализащи челов$ка съ гуманизашей животнаго, производить чрезвычайно сильное впечатлЪн!е, и въ этомъ разгадка грустнаго толстовскаго юмора въ „ХолстомЪрЪ“. РазвЪф повадки, нравы, игры лошади не обрисованы здЪсь рукою знатока лошадиной жизни? Съ другой стороны, разв5 не отзывается горькой ироней, напримЪръ, то, что р5звость пфгаго мерина, обогнавшаго графскую лошадь, Лебедь, оказывается благодаря его пЪгости (съ людской точки зр$н!я) ему же во вредъ. Трогательный разсказъ завершается ироническимъ сопоставлен1емъ окончательной судьбы останковъ мерина и бэзпутнаго эгоиста Серпуховскаго. ПослЪ того, какъ волчата обглодали т$ло пЪгаго и растаскали его кости „черезъ недфлю валялись у кирпичнаго сарая только черепъ и два маслака, остальное было все ра. стаскано“. На лЪто мужикъ, собиравиИй кости, унесъ и эти маслаки и черепъ и пустилъ ихъ въ д$ло. Ходившее по свЪту, Ъвшее и пившее мертвое тфло Серпуховскаго убрали въ землю гораздо позднее. Ни кожа, ни мясо, ни кости его никуда не пригодились“, да и уборка тфла Серпуховскаго была только лишнимъ затрудненемъ для людей.