Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

ХИ.

Въ заключен!е я хочу высказать нЪсколько общихъ соображенйй относительно неспособности Толстого къ Ъдкой сатирЪ. Комическое предполагаетъ дисгармон!ю между дЪйствительностью и идеаломъ, и чЬмъ острЪе и больн$Ъе чувствуется безсмысленность м!рового зла, тЬмъ болЪе рЪзкимъ горькимъ и даже злобнымъ длается смЪхъ. Такъ, идеальный образъ Христа несовмфстимъь съ ‚адскимъ хохотомъ, полнымъ муки“ '). Съ другой стороны, маска Мефистофеля рисуется передъ нами, какъ воплощенная, навЪки застывшая дисгармон!я со злобною кривою усм5шкою. Челов$ ческая психолоМя занимаетъ промежуточную сферу между двумя безконечно отдаленными идеальными противоположными полюсами, сочетая въ себф начала оптимизма и пессимизма, гармон!и и разлада. И вотъ я думаю, что натуры, склонныя къ повышенному догматическому морализму, или къ метафизическому оптимизму, доступны порой, быть можетъ, юмору, но Ъдк сарказмъ, сопровождаюпий острое чувство дисгармони жизни, чуждъ имъ. Имъ чужда текучая и подвижная д1алектика добра и зла. Наоборотъ, моральный скепсисъ и метафизичесюй пессимизмъ нерфлко (я отнюдь не говорю всегда) сочетается со способностью къ высшей иронш, къ демонической насмЪшкЪ, къ самому гранд1озному сарказму, направленному на все человфчество. Это можно видЪть въ истори философской мысли. У стоиковъ, Декарта, Спинозы, Мальбранша, Гейлинкса, Лейбница, Ренувье, Фихте, Спенсера чрезвычайно мало выражено чувство смЪфшноего. Они неизмфнно невозмутимы и серьезны въ развит!и своихъ идей. Одинъ Платонъ среди нихъ, какъ великй художникт, обладалъ несравненнымъ комическимъ талантомъ, мастерски влалфлъ юморомъ, ироней, сарказмомъ (вспомнимъ его ге-

1) По словамъ замфчательнаго послфдователя Шопенгауэра Юл!уса Банзена (см. его интересную книгу „Раз Тгаз!зспе а!5 \МеНзезе цпа @ег Нитог, а!з аезфейзспе Сез{а! Ч4ез Ме{арпуз!5сВеп“ 1877 г., стр. 116) сообщаеть, что д-ръ Е. /. Меег въ книгЪ „Нитог ипа Сри$Шепит“ (1876) заявляетъ, что юморъ несовмЪстимъ со святостью и при этомъ ссылается на то, что въ Св. Писанм нфтъ проявленйЙ юмора. Банзенъ справедливо возражаетъ. что это нев$рно. Величайшая древнееврейская поэма — книга 1ова, уже таить въ себЪ страшную горькую иронйю, поскольку рзко расходится съ традищоннымъ мн5-вемъ о томъ, что Бо!ъ караетъ и награждаетъ по заслугамъ. Оптимистическое окончан!е генальнаго создашя придЪлано позднфе и принадлежитъ посредственному напыщенному писателю (МощеЕ: „Нзюне ае 1а Ве“; 1924, рр 60—62). Недаромъ Свифть ежегодно читалъ въ день своего рожденя тексть проклятя Богомъ 1ова. „Горькимъ словомъ моимъ посмфюся“, говоритъ пророкъ Терем, и эти слова начертаны на памятник Гоголю. Въ Новомъ ЗавфтЬ встрЪчается весьма выразительная игра словъ. „Ты еси Петръ, и на камнф томъ созижду церковь мою“. „Воздайте Кесарево Кесарю, а Боже Богу“.