BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

398

недостаточно вникли даже таке изслЪдователи, какъ Н. Котляревск!й, психологь Д. Овсянико-Куликовскй, хотя уже БЪлинсюИ замБтилъ, что основное произведене Пушкина „евгенй Онфгинъ“ — исполнено великой грусти 3), а Адамъ Мицкевичъ находиль „Онфгина“ „болЪе грустнымъ, чфмъ произведения Байрона“ °). Пушкинъ грустныхъ и глубокихъ переживан! понималъь жизнь, какъь драму, онъ видфлъ сколько въ ней страстей „мучительныхъ“ и „роковыхъ“, и сколько въ мЪ печали и зла, Но меланхоли личной жизни Пушкинъ не сдавался до конца. Спасала какая-то особая мужественность склада, своеобразная гордость, ‚„стыдъ“ сдаться *°); отсюда столь характерное „переключене“ пушкинскихъ мыслей и стихотворенй „на мажоръ“)1"). Но и широк мръ человфческй, открытый взору экстраверсиста, раскрываль Пушкину, рядомъ съ проникающимъ жизнь „зломъ“, его „свЪзтЪ“ и „добро“. Если Пушкинъ велик!й художникъ, эстетикъь находиль въ мШЪ такъ много „прекраснаго“, то Пушкинъ-этикъ находиль въ душахъ, въ мрф, морально прекрасное, ему умилялся, имъ восторгался и его воплощалъ.

Пушкинъ глубок не поклонялся ирращональному „хаосу“ (какъ бы этого хотБль Гершензонъ) 1?).

Пушкинъ живой и стремительный, изображавний такъ часто жизнь „зиЬ зреме движения“ 13), дополнялся Пушкинымъ, понимавшимъ, что въ движении можеть быть и зло и добро, и т6мъ Пушкинымъ, что, рядомъ съ „коснымъ“ покоемъ, постигалъ покой и безущербной духовной полноты, и энергическй покой художественно творческихъ созер-

5) Письмо Бфлинскаго Бакунину (1840): ‚читая Евгеня Онъгина, я обратилъ вниман!е на эту безконечную грусть, какъ основной элементь поэзи Пушкина“.

3) Цит. по Спасовичу. Собр. соч. т. И. Статья „Пушкинъь и МицкеВИЧЪ ‘.

10) ‚,...Но что! Стыжусы...“ (Послаше къ кн. А. Горчакову. 1816).

1) Характерные примБры такихъ переключен!И, кромЪ. послашя Горчакову: конецъ посвящен!я „Кавказскаго плфнника“, „19-ое октября“ 1825 г. (особенно) и 1831 года; только въ нЪкоторой мЪрЪ элемя „Безумныхь лЪть“".

12) Этоть талантливый писатель былъ и удивительнымъ парадоксалистомъ. Вся статья , Мудрость Пушкина“ (въ сборник того же заглавия) есть сплошной парадоксъ: Пушкинъ всёмъ безумствамъ говорилъ свое да, и человЪкъ для него былъ „лишь аккумуляторъ и органъ стих!й“.

") Въ чрезвызайно интересномъ и своеобразномъ этюд проф. П. Бицилли „Поэз!я Пушкина“ (1925. Сборникъ „Этюды по русской поэз!и“) проводится именно эта мысль.