Izabrannыe razskazы

8 были безлюдны: городъ спалъ, и его каменный сонъ былъ жутокъ. Темныя дуновенія налетали откуда-то сверху. Тотъ же скверъ. Я оглянулся на церковь. Что она тамъ чернѣетъ, многодумная, закутанная въ ночныя одежды? Не поделу шиваемъ ли мы тутъ кого? Мы молчали тоже. Потомъ Алексѣй всталъ. — Пойдемъ. Мы обошли вокругъ церкви. Густая темная трава реи ела за оградой; у паперти, у старой, коричнево-черной иконы краснѣла лампадка. Вѣночекъ полузасохшихъ цвѣтовъ висѣлъ надъ ней. Ризы другихъ святыхъ подъ стекломъ слегка поблескивали золотомъ. И все дремало во мракѣ. ' — Какъ я усталъ, — говоритъ Алексѣй, — даже итти тяжело. Мы подымаемся съ усиліемъ по лѣстницѣ. Наверху, у себя въ комнатѣ, Алексѣй покорно снимаетъ ветхую сѣрую куртку со стоячимъ воротникомъ, третъ лобъ, чтото мучительное появляется въ его взглядѣ; жалобно бьются жилки на вискахъ, — мелкія, утомленныя жилки. Но онъ смиренъ, медленно онъ раздѣвается и ложится въ постель. Я шагаю. Онъ закрытъ одѣяломъ до подбородка, и ноги его торчатъ прямо и неподвижно. — Въ одну изъ такихъ пустыхъ ночей я и умру. Это вѣрно, ночь пуста. Не знаю почему, но она пустая ночь. Но отчего онъ не боится? — Алексѣй, ты вѣришь въ то, что будешь жить и дальше? — Не знаю. Да мнѣ и такъ не страшно. Не страшно! И правда, ему не страшно. Выхожу на балконъ. Сумракъ рѣдѣетъ и какъ будто колышется. Небо стоитъ надъ нами, надъ городомъ и надо всѣмъ міромъ. Что оно стоитъ тамъ, что слушаетъ нашъ разговоръ? Дальнее, глубокое небо, въ которомъ тонемъ всѣ мы: но молчитъ и слушаетъ. VI Вѣрно: Алексѣй больше не всталъ. Что-то сдвину-