Izabrannыe razskazы

241 сахъ, проселкахъ, будто страна сказочная, или страна сна: и то, да и не то, и близко, а не попадешь. Это ощущенье въ свѣтлый, солнечный день, вдругъ прошло по сердцу неожиданною грустью. Подъѣхали къ избѣ съ краю, рѣшили отдохнуть. Лошадей оставили у крыльца. Въ избѣ было свѣтло, довольно чисто, и довольно людно. Шныряла молодая, ловкая бабенка въ клѣтчатой кофтѣ съ высокими грудями, старуха возилась у горѣвшей печи, толкались дѣти, и не совсѣмъ понятные мужчины, не то родственники, не то пріѣзжіе, допивали чай, шумно разговаривали, потомъ одинъ, молодой, всталъ, взялъ въ углу какой-то куль, въ сопровожденіи бабенки потащилъ въ сѣни. Пріѣзжихъ встрѣтили очень привѣтливо. Христофорову даже показалось, что слишкомъ. Старуха кланялась. Молодая сейчасъ-же предложила чаю, и яичекъ, появился бѣлый хлѣбъ. Было впечатлѣніе, что это постоялый дворъ. Чаю выпили охотно. За окномъ блестѣлъ снѣгъ въ полѣ. Панкратъ Ильичъ былъ разговорчивъ, веселъ, обтирая свѣтлые усы, поглядывалъ на молодуху. Такъ посидѣли съ полчаса. Вдругъ, недопивъ чашки, будто сообразивъ что-то, Панкратъ Ильичъ быстро вышелъ въ сѣни. Молодуха слѣдомъ. Потомъ раздались голоса, все громче, дверь шумно вновь отворилась, и Панкратъ Ильичъ, поблъднѣвъ, блестя глазами, крикнулъ: — Овесъ мой украли! Всѣ сразу замолчали, потомъ поднялись, и началась безсмысленная суматоха. Выбѣжали изъ избы, вдругъ потерявшей все свое гостепріимство. Улица была пустынна. Лошади стояли, снѣгъ блѣстѣлъ, куля овса какъ не бывало. Бросились по избамъ спрашивать. Одни совѣтовали догонять направо, въ поле — видимо, кто-то проѣхалъ и зацѣпилъ. Другіе — по проселку мимо коноплей. Панкратъ Ильичъ бросился было наперерѣзъ воображаемому врагу, коноплянникомъ мимо ригъ, но добѣжавъ до большой дороги, сразу оглядѣвшись вдаль во всѣ стороны, будто сообразилъ, и назадъ шелъ уже мрачно, не торопясь. Б. Зайцевъ. 16