Izabrannыe razskazы

— (люищі. рута, дѣло,-- вполголоса сказалъ Христофорову^ злобно блестя глазами. — Да, ищи тутъ! Вонъ онъ указалъ бровями на молодого малаго, больше другихъ суетившагося: — этотъ и сперъ, пока мы чаи распивали. Тутъ-же гдѣ нибудь и спрятали, въ скирдникѣ, на сѣновалѣ. Эхъ ты, сукинаго сына! Онъ яростно плюнулъ. Хозяева предлагали обыскать избу и клѣти. Панкратъ Ильичъ молча, безнадежно полѣзъ на чердакъ, шарилъ на дворѣ. Собрался народъ. Шептались. Хозяева принимали невинно-оскорбленный видъ. Явился комиссара, деревни и потребовалъ документы. — Сами нивѣсть кто, а туды-же, ищутъ! — говорили въ толпѣ. — Они сами, можетъ, какіе бѣглые! Документы оказались въ порядкѣ, но Панкратъ Ильичъ сразу что-то сообразилъ, мигнулъ Христофорову и Ванѣ, и черезъ минуту всѣ были уже въ розвальняхъ. — Ихъ бы самихъ обыскать, сами незнамо что везутъ... — раздались голоса, но Панкратъ Ильичъ хлестнулъ своего мерина, а сѣрая кобыла крупной рысью стала догонять его. У крыльца-же толпился народъ, долеталъ смѣхъ и бранныя слова, Когда отъѣхали подальше, Панкратъ Ильичъ пустилъ коня шагомъ, слѣзъ и подошелъ къ розвальнямъ сопутчиковъ. .— Ну, и сыграли дурака! Это-же деревня самая разбойничья, они всѣ тутъ за одно, мнѣ еще наши говорили: въ Куликахъ не останавливаться... Ахъ, сукинаго сына! Да вѣдь это-жъ какъ разъ Кулики и есть. Ну, одурѣлъ, прямо одурѣлъ! Панкратъ Ильичъ шелъ рядомъ, вертѣлъ цыгарку, ругался и все разглагольствовалъ, какъ бы онъ обошелся съ воромъ, если-бы его поймалъ. И такъ бы онъ его, и этакъ... Ир все это были лишь мечтанья. Въ многорѣчіиже его, возбужденьи, блескѣ глазъ было подлинное, непогасшее негодованіе. Христофоровъ слушалъ молча. Не то,' чтобы ему было жаль овса. Но вся исторія съ избой, явно представлявшейся сейчасъ притономъ, смутной тѣнію легла ему на душу. Да, солнце подымается все выше,