Koleso vremeni : (romanъ) : raskazы

74 -— По правдѣ сказать, не очень. Всегда одно и та же. Скучно. Да и не особенный я любитель моря и морскихъ разсказовъ, и морскихъ стариковъ. Ея нижняя губа нервно вздрогнула. Я понялъ, что Марія обидѣлась. Не на мою грубость, не за себя, а за своихъ розовыхъ старичковъ. — До свиданія, Мишика, — сказала она сдержанно. Сказала и ушла. Глава XII. БЪЛАЯ ЛОШАДЬ. Она сказала: „до свиданія", встала съ персидской оттоманки и ушла быстрыми легкими шагами. Я думалъ, что она вскорѣ вернется, чтобы объяснить мнѣ причину этого внезапнаго и рѣзкаго прощанія. Я сидѣлъ и ждалъ. Она медлила, а я, молча, вспѣнивалъ, взвинчивалъ въ своей душѣ ненависть. Въ этомъ мелкомъ безпричинномъ и безсмысленномъ озлобленіи я уже готовилъ ей новыя, ядовитыя обиды. Я собирался высказать ей грубо мое мнѣніе о ея благотворительныхъ экранахъ и вообще о ея кустарной филантропіи: „въ основѣ все это ложь, фальшь и лицемѣріе. Это нѣчто въ родѣ копеечныхъ Евангелій, приносимыхъ старыми англійскими дѣвами въ тюрьмы и публичные дома; взятка Богу, свѣча, поставленная передъ иконой неумолимымъ ростовщикомъ, страховка трусливаго богача противъ будущаго народнаго гнѣва, а., въ лучшемъ случаѣ, — это всего лишь дѣтская клистирная трубка во время пожара". Знаю: я разсуждалъ, какъ большевикъ, хотя слава Богу, никогда имъ не былъ, но, скажи, когда же ярость бываетъ справедлива? Я еще хотѣлъ разсказать ей объ одной жестокой сценѣ, происшедшей между Львомъ Толстымъ и Тургеневымъ и чуть не доведшей ихъ до дуэли. Во всякомъ случаѣ, послѣ нея, великіе писатели остались надолго врагами. Во время завтрака у Толстыхъ, Тургеневъ съ неподдѣльнымъ восхищеніемъ говорилъ живописно о томъ, какъ