Koleso vremeni : (romanъ) : raskazы

80 тацію приличнаго человѣка. Довольно сказать, что сквозь нашъ высокій пирамидальный потолокъ, крытый разбитой марсельской черепицей, можно ночью съ удовольствіемъ любоваться ночными огромными мохнатыми звѣздами. Разъ въ недѣлю пріѣзжаетъ къ намъ изъ „Лаванду* мясникъ. Черезъ день послѣ него — зеленщикъ. О своемъ прибытіи они увѣдомляютъ всѣхъ обитателей гудками: почтальоны даютъ о себѣ знать какими то пискучими дудками. Здѣсь все просто, по семейному. Никому, уходя изт> дому, не придетъ въ голову запереть дверь. Коренные жители—помѣсь провансальцевъ съ итальянцами,— добры,, простодушны, вѣжливы, привѣтливы, легки на услугу, любятъ весело и громко посмѣяться. Слышу я иногда ихъ здоровый, какой то смугло румяный хохотъ и съ тихой завистью думаю: „а у меня на родинѣ люди уже отвыкли и улыбаться". А вѣдь какой былъ великій мастеръ великорусскій народъ загнуть во-время и кстати острое слово, пусть, порою, немного и перепорченное, но такое ладное и внезапное, что отъ хохота садишься на земь. Просыпаемся мы въ четыре часа утра. Да и мудрено не проснуться. Наша скала съ пещерой, въ этой пещерѣ рыбаки какъ разъ и устроили гаражъ для своихъ моторныхъ и парусныхъ лодокъ. И каждый день ровнехонько въ четыре часа пополуночи, со свойственной морякамъ точностью, они начинаютъ вытягивать эти тяжелыя лодки въ море. Тутъ ужъ не до сна! Стукъ, трескъ, кряхтенье^ здоровые окрики, лязгъ желѣза, бормотаніе мотора, и наконецъ та морская заутреня, которую я по французски не понимаю, но которую по-русски я раза два-три слышалъ у балаклавскихъ рыбаковъ, въ доброе старое, наивное и прекрасное время. Но какое утро! Я не могу сейчасъ вспомнить, кто это сказалъ чудесныя слова: рано всталъ — не потерялъ. Вѣрнѣе всего* что это изреченіе принадлежитъ не кому то, а народу. Изъ темноты медленно выплываютъ едва видныя очер-