Lѣto gospodne : prazdniki

23 Треснуло, — и метнулась связка, потянула въ темнѣвшемъ небѣ. Такъ всѣ и ахнули. — Вотъ и развязался! Завтра грибами заторгую. . . а теперь чай къ Митреву пойдемъ пить... шабашъ!.. — Вотъ и очистился... ай да парень! — смѣется Горкинъ. — Всѣ грѣхи на небо полетѣли. И я думаю, что парень — молодчина. Грызу еще теплый грешникъ, поджаристый, глотаю съ дымкомъ весенній воздухъ, — первый весенній вечеръ. Кружатся въ небѣ галки, стукаютъ съ крышъ сосульки, булькаетъ въ водостокахъ звонче. . . — Нѣтъ, не галки это, — говоритъ, прислушиваясь, Горкинъ, — грачи летятъ. По гомону ихъ знаю.. . самые грачи, грачики. Не ростепель, а весна. Теперь по-шла!... У Муравлятникова пылаютъ печи. Въ проволочное окошко видно, какъ вываливаютъ на бѣлый широкій столъ поджаристыя баранки изъ корзины, изъ печи только. Мальчишки длинными иглами съ мочальными хвостами ловко подхватываютъ ихъ въ вязочки. — Эй, Мураша. .. давай-ко ты намъ съ нимъ горячихъ вязочку... съ пылу, съ жару, на грошъ да пару! Самъ Муравлятниковъ, борода въ лопату, приподнимаетъ сѣтку и подаетъ мнѣ первую вязочку горячихъ. — Съ Великимъ Постомъ, кушайте, сударь, на здоровьице... самое наше постное угощенье — бараночки-съ. Я радостно прижимаю горячую вязочку къ груди, у шеи. Пышетъ печнымъ жаромъ, баранками, мочалой теплой. Прикладываю щеки — жжется. Хрустятъ, горячія. А завтра будетъ чудесный день! И потомъ, и еще потомъ, много-много, — и всѣ чудесные.