Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

68 Дворовая дѣвка пугала бабушку: покойникъ Никита, помершій безъ покаянія, бродитъ по ночамъ по двору, навѣщаетъ конюшню, заплетаетъ хвосты лошадямъ и постукиваетъ въ окошко кухни: — Вотъ лопни мои глазаньки —- не вру, барыня! Вчерась ночью проснулась я и слышу, — кто-то потихоньку подъ окномъ постукиваетъ. Кто тамъ? — спрашиваю. Стихло. Только стала засыпать, — опять: тукътукъ, тукъ-тукъ! Я метнулась глазами-то на окно, а за нимъ Никита стоитъ и рукой меня приманиваетъ... Какъ я завизжу, — всѣ проснулись... — Приснилось тебѣ, дурѣ... — Какъ это, барыня, приснилось, когда я глядѣла.... А ночь-то была свѣтлая, мѣсяцъ на небѣ стоялъ... Какъ живого видѣла! — Надо молебствіе отлужить, барыня... — И опять — дура: не молебствіе, а панихиду!! — Ну панифиду, что-ли... Отъ конюшни-то, видишь,, безпокоянная душенька его оторваться не можетъ.... Непріятно и страшно стало бабушкѣ по ночамъ. Не спалось и чудилось, что кто-то въ окошко, гдѣ-то внизу, постукиваетъ. Въ голову лѣзли воспоминанія о всѣхъ родныхъ покойникахъ, потому что вся жизнь, отъ далекаго дѣтства до старости, въ этихъ воспоминаніяхъ была связана теперь только съ покойниками!... Вотъ и Никиты не стало! Точно послѣдняя ниточка съ прошлымъ порвалась... — Подай, Господи, въ мирѣ и покаяніи скончати животъ свой... и о добромъ отвѣтѣ на страшномъ судилищѣ Твоемъ!.. Чуялся неизбѣжный „конецъ" бабушкѣ, болѣе страшный и пугающій, чѣмъ сама смерть. Предки помирали спокойно, въ крѣпкой увѣренности, что земной домъ ихъ передается въ надежныя руки, что и послѣ смерти они будутъ жить въ потомкахъ своихъ. Этакое родовое безсмертіе и ненарушимость бытія земного, по¬