Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

80 — Мы завсегда, чѣмъ только можемъ, готовы услужить вамъ, Анна Михайловна. Кушайте-ка съ медкомъ липовымъ. Съ нашего пчельника. Очень ужъ духовитый медокъ-то. Позвольте, я пчелку-то ложечкой выну! И на Ларису бабушка смотритъ ласково. — Вотъ ты, Гришенька, постарѣлъ и подурнѣлъ, а Ларисса Петровна все хорошѣетъ. — Да что вы это говорите! Ужъ какая моя красота! ■ Цѣлый часъ просидѣла бабушка и удивила и Григорія и Ларису своей простотой и привѣтливостью. Григорій пошелъ проводить ее до дому и, когда прощался., мать сказала: — Заходите ко мнѣ... Теперь я одна, стѣсняться вамъ некого. Скучно мнѣ что-то, Гришенька... Жить я,, милый, устала... Недолго ужъ видно... — Господь съ вами, мамаша... — Ну, поцѣлуй меня, грѣшную... Григорій даже опѣшилъ. Сбросилъ шляпу и, какъ, къ иконѣ, приложился къ матери. Лариса ждала съ нетерпѣніемъ Григорія, хотѣлось узнать, въ чемъ дѣло... — Ну, что? Зачѣмъ она къ намъ приходила? — Да такъ. Безъ всякаго дѣла... — Что-нибудь неспроста... Потомъ обнаружится... Нуженъ ты ей сталъ. Неиначе. — Нѣтъ, Лариса. Тутъ другое... Прозрѣвать старуха начала „правду Божію"... Шкура-то звѣриная у насъ подъ старость линяетъ, а новой-то волосъ уже не ростетъ. Вотъ человѣческое-то и видать дѣлается... Поцѣловала она меня, да крѣпко такъ, съ любовью. Къ себѣ насъ звала... Погладила бабушка „якутенка" по головкѣ жесткой и теперь вотъ уже нѣсколько дней непрестанно думаетъ о Митѣ. Видитъ его во снѣ, смотритъ въ се-