Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

81 мейномъ альбомѣ фотографическія карточки, на которыхъ блудный сынъ запечатлѣвъ въ разномъ возрастѣ, начиная съ трехлѣтняго ребенка и кончая лохматымъ, красивымъ студентомъ, роется въ шкатулкѣ съ письмами и выбираетъ Митины. „Дорогая милая мамочка 1“ — начинаются эти письма, а кончаются: „Любящій тебя сынъ Дмитрій Кудышевъ“... Дорогая, милая мамочка! Гдѣ ты и что съ тобой? Такъ и помрешь, видно, не простившись... Какіе-бы не были, а все дѣти! И рождается въ душѣ матери самоупрекъ: всего больше она сердилась на Митю, чуть только не прокляла его за участіе въ страшномъ преступленіи, за которое повѣсили Сашеньку Ульянова, старалась выбросить его изъ души и памяти. Не хватало силы прощенія... . А теперь, роняя слезы на Митины письма, шепчетъ : . — Гордость мѣшала, Митенька, обида за позоръ имени... Прости меня, сынокъ, Христа ради!.. Какое странное совпаденіе! Три дня неотступно думала и тосковала о Митѣ, а на четвертый получила о немъ вѣсточку. Пришло письмо съ заграничной маркой. Конечно’, отъ Наташи! Даже руки трясутся отъ радости и строчки прыгаютъ... — „Миленькая родненькая бабуся моя! Случилось и радостное и печальное чудо. Повѣришь-ли, родная? Я видѣла и разговаривала съ дядей Митей, но когда это было, я не знала, что это — дядя Митя, а онъ навѣрное и теперь этого не подозрѣваетъ. Боже мой, какъ обидно и досадно! Я плакала отъ огорченія... Мы ѣхали на одномъ пароходѣ. На немъ ѣхала компанія русскихъ. Мы хотя и познакомились и болтали, смѣялись, но какъ-то не интересовались именами и фамиліями спутниковъ. Да и фамилія моя, новая, ничего-бы не открыла... Одинъ слѣзъ съ парохода раньше насъ. Е. Чириковъ. 6