Rusko-srpsko ogledalo

`— Тьфу! — сказал он.

Ему не понравилось, что его разбудили. А кроме того, он не очень-то’ любил всякие собрания и заседания. Может быть, потому, что он не умел говорить, не умел выступать. Сказать речь —= ничего стралинее не было для него на свете. А собрания для того и созываются, чтобы на них говорили. И он, который никогда ни в чём ни от кого не отставал, чувствовал ‘себя на собраниях, как рыба на песке, потому что не мог как следует, как нужно

было и как хотелось высказать всё, что было у него

на душе и на языке. Он всегда со стыдом и с обидой вспоминал о том, как на комсомольском собрании, перед тем как ему выдали светлосерую. книжечку, он рассказывал товарищам свою ‘биографию. Собственно, сказал он то, что и нужно было сказат: что он сирота, бывший беспризорный, что воспитывался он в детских домах и в уфимской трудовой колонии, что лет ему восемнадцать, что учился он там-то и там-то... И хотя никто над ним не смеялся и приняли его единогласно, без единого возражения, он чувстововал, что сказал совсем не то, что он какую-то ерунду рассказал, потому что главное вовсе не в том, что он где-то работал и’ где-то учился... А в чём это главное, об этом он, пожалуй, даже и близкому лругу не мог бы рассказаль. Разбудить ребят было не так-то просто. Однако через две минуты человек тридцать комсомольцев, поёживаясь и поскрипывая подмёрзшими валенками, уже подходили к расположению штаба.

72