Stupeni : obщestvenno-literaturnый sbornik
Годы эти совпадают с его „мотанем по планетВ“. Еще
в поэм „Инон!я“ он столкнулся с мыслью: что же такое Росс!1я, и такая ли она, как всЪ страны; и нашел: отличается главным образом Богом и религозностью (в общем смыслЪ слова); но такого Бога он не хотВл, а релимозность до сих пор ни к чему не привела, — отсюда его богоборчество во имя „крестьянскаго пшеничнаго Спаса“. Теперь, об`Бздив позздив, он узнал, что не только Бог, но и другое есть у нас, что отличает от вс5х народов, что выше всего временнаго, — иначе говоря, он слЪлал крен к нащюонализму. Но большевизму не по пути с нацщонализмом, и здфсь начался разлад: он уходит от Демьянов БФдных, становится опальным, его считают контр-револющ!онером; совЪтуют, даже требуют, чтобы стать огромным, почитать Маркса (А. Воронск!й). Онде тогда станет совсм настоящим большим поэтом. И вот в раздумьи, куда итти, что дЪлать с собой (это начало причины его смерти), он говорит самому себ не то с ирон!ей, не то с жалостью:
Давай, СергЪй,
За Маркса тихо сядем,
Чтоб разгадать
Премудрость скучных строк.
Но он не сфл за Маркса: таких книг он „ни при какой погод$, конечно, не читал“. Не лучше ли было уйти к Пушкину? ВЪдь у Пушкина неизсякаемые источники жизни; и ими можно „душу излчить“. И вот, чтобы, хоть как-нибудь, забыться, стал скрываться под маской Пушкина: стал одфвать цилиндр, александровскую шубу с крыльями, в руки палку с набалдашником; стал во всем подражать Пушкину; подражан!е дошло до того, что над ним подсмФивались; по-пушкински даже любил выкрикивать карету у под’Бзда послЪ бала; даже внфшность сравнивает, — но тот брюнет, а он блондин, но это ничего.
Блондинистый, почти б$лесый, В легендах ставший как туман, О, Александр! Ты быя повЪса, Как я сегодня хулиган.
Завидует судьб его, судьб гонимаго и убитаго:
.. Стою, как пред причастьем, И говорю в отв$т тебф —
Я умер бы сейчас от счастья, Сподобленный такой судьбЪ.
Но подражая ему в жизни, в стихЪ стал новым Пушкиным; ато сквозит в каждом словЪ, в каждом образЪ. И в
86