Večernій zvonъ : povѣsti o lюbvi

81 товѣ. И тутъ случилось веселое несчастье. Когда сомъ показалъ уже свою широкую спину и я сталъ подводить подъ него наметку, — онъ сдѣлалъ отчаянную попытку освободиться и такъ взметнулся, что покачнулъ лодку! Наметка выскользнула изъ моихъ рукъ. Полянка метнулась за наметкой. Лодка снова качнулась и дѣвушка, потерявъ равновѣсіе, — бухнулась въ воду... Я совершенно растерялся, а она хохотала и бранилась. Конечно, мнѣ было уже не до сома, который спѣшилъ воспользоваться нашимъ несчастіемъ. Я горѣлъ жаждой самоотверженности: надо спасать милую дѣвушку! — Не лѣзь! Не лѣзь! Не выпускай бичеву-то! Рохля! Полянка подплыла къ кормѣ и, какъ кошка, вскарабкалась въ лодку. Мокрешенька. Все на ней облипло. Красный платочекъ уплылъ, распалась по спинѣ коса золотистая. Рубаха обрисовала всю грудь, руки, ноги. Точно недоконченная скульптура хорошаго мастера... До сома-ли мнѣ было! А она горѣла рыболовнымъ экстазомъ и ничего, кромѣ сома, знать не хотѣла. Пришлось снова продѣлывать всю игру съ отдохнувшимъ сомомъ, и въ концѣ концовъ онъ все-таки попалъ къ намъ въ лодку... Второй подпускъ не стали вытягивать. Полянка озябла: вода оказалась довольно холодной. Я намѣревался прикрыть Поляночку своимъ пиджакомъ, но она отмахнулась. Сѣла на весла и начала работать съ такой силой, что вода подъ носомъ лодки зазвенѣла, словно съ каждымъ взмахомъ веселъ сыпалось разбитое стекло. Сомъ, аршина въ полтора, все еще буянилъ, и Полянка глушила его обухомъ топорика. Эта жестокость мнѣ не нравилась и я вступался за несчастнаго: — Оставь его! — Вишь, какой ты жалостливый! А ѣсть будешь? Вернулись на маякъ. Хотя я въ водѣ не плавалъ, но тоже измокъ и прозябъ. Е. Чириковъ. 6