Vladimіrskій sbornikъ : vъ pamętь 950-lѣtїę kreštenїę Rusi : 988-1938

143 въ періодъ крещенія Руси развилось въ странѣ разбойничество. У Славянъ не было смертной казни, были „виры“ денежный штрафъ. Епископы-Греки привыкли къ жестокимъ законамъ Византіи и они говорили князю: „Разбойники умножились, зачѣмъ не казнишь ихъ?“ Владиміръ отвѣчалъ: „Боюсь грѣха". Епископы возразили на это: „Ты поставленъ отъ Бога на казнь злымъ, а добрымъ на милованіе; тебѣ должно казнить разбойниковъ, только разобравъ дѣло'ЦС. Соловьевъ). И Владиміръ сталъ казнить смертью, отвергнувъ виры, что, повидимому, явилось значительнымъ ущербомъ въ доходахъ казны, ибо вскорѣ епископы сказали: „Рать (война) сильная теперь; если придетъ вира, то пусть пойдетъ на оружіе и коней". Владиміръ отвѣчалъ: „Путь будетъ такъ" и сталъ жить „по обычаю отню и дѣдню", т. е. по отцовскимъ и дѣдовскимъ обычаямъ, взыскивая съ преступниковъ лишь денежный штрафъ. Этотъ фактъ очень интересенъ. Здѣсь видимъ мы и участіе Церкви въ дѣлахъ государственныхъ, и нравственную заботу о совѣсти князя, и — что для насъ особенно цѣнно случай столкновенія двухъ культуръ, древне-славянской и византійской, въ пониманіи ими одного и того же вопроса. Авторитетъ Церкви заставляетъ Владиміра сначала уступить, пойти по новому, но затѣмъ сама Церковь признаетъ славянскій обычай лучшимъ и совѣтуетъ князю вернуться къ нему. Такъ „притирались" двѣ культуры, вырабатывая тѣ русскія начала, на которыхъ создалось дальнѣйшее бытіе нашего народа... Возвращаемся къ прежней мысли: Русская Церковь стала силой государственной. Но эта сила имѣетъ лишь авторитетъ, а не власть и средства принужденія. Это сотрудничество Церкви и Государства является, быть можетъ, интереснѣйшимъ явленіемъ многихъ вѣковъ жизни Руси. Много мрачныхъ картинъ видѣла Русь за это время, много неправды, злобы и преступленій. Скажемъ даже больше: бывали времена, когда среди тьмы княжескихъ которъ и „крамолъ" лишь отдѣльными свѣточами свѣтлѣли Люди Правды... Но идеалъ продолжалъ жить, постепенно развивался, единый и для Церкви, и для князей, и для всей толщи народной: страхъ Божій, покаяніе и милостыня, братолюбіе и Правда. Быть можетъ мнѣ скажутъ, что это общій идеалъ человѣчества. Нѣтъ. Это невѣрно. У ряда народовъ Европы, народовъ христіанскихъ, идеалы были и есть другіе — экономическіе, мірового господства, гордости и недопущенія самоосужденія. Вмѣсто Правды Божественной, внутренняго голоса совѣсти — холодное право, вмѣсто страха Божія— „гражданскій" идеалъ, освобожденный отъ религіозныхъ „предразсудковъ", мораль, да и то условная, въ идеалѣ частной жизни, но отрицаніе ея въ управленіи государствомъ, не говоря уже о политикѣ внѣшней. На Западѣ эти идеалы захватили даже и церковь, направивъ ее на путь земного властвованія и даже признанія